за выражением его лица.
Гамильтон оказался прав. Граф Корников более не появлялся. Окончив ужин, они поднялись этажом выше комнаты Гамильтона и вошили вместе в номер Бартона, чтобы переговорить наедине ещё кое о чём.
Бартон по совету Гамильтона, поданному ещё раньше, записался в книгу для приезжающих под французским именем, ради предосторожности. В свою очередь и сыщик спустился перед отходом ко сну к доске швейцара, чтобы узнать, не приказали ли номера 6-й и 7-й разбудить себя пораньше. Теперь Гамильтон не верил более в случайность: он был убежден, что, если господин, за которым он следил, есть именно тот, которого они ищут, то Бартон при неожиданной и слишком моментальной встрече мог и не узнать его.
III. Улизнул!
Было далеко уже за полночь, когда порядком уставший Гамильтон добрался до своей постели, но не смотря на это, в пять часов утра он был уже на ногах, совсем одетый. Теперь он был уже близко к цели и рассчитывал пожать плоды трудов своих и мог сказать, что время не было им потеряно даром.
Сапоги и башмаки всё ещё мирно стояли за дверью, хотя, по предположению, обладатели их должны были уже быть на ногах – ведь они сегодня утром хотели уехать…
– Нет, нет, господин Корник, – усмехнулся про себя англичанину – раз вы попались к нам в лапы, мы уж приложим все старания к тому, чтобы вы опять не проскользнули у нас между пальцами.
В этот самый момент из номера 7 раздался звонок. Гамильтон скрылся в свою комнату и оставил дверь полуоткрытой.
Он стал прислушиваться, но не услышал ни одного слова: разговоров не было. Двинули только стулом и послышался звук отпираемой и запираемой форточки и всё среди полного молчания. Уж не поссорилась ли парочка?
Кельнер постучался снаружи в номер седьмой.
– Walk in! (Войдите!).
Дверь отворилась.
– Do you speak english? (Говорите вы по английски?).
Кёльнер произнес несколько слов так тихо, что Гамильтон не мог разобрать их, но характер их был вероятно отрицательный, потому что сейчас же послышался громкий голос дамы.
– So sand somebody with whom lean speak. (В таком случае пришлите кого-нибудь, с кем я могла бы говорить).
Кёльнер – (Гамильтон увидел в щель, что это был совсем почти мальчик, не понимавший, чего от него требуют), – поспешно спустился с лестницы вниз.
– Однако, чорт возьми, куда же девался мистер Корник? Ведь он же прекрасно говорит по-немецки.
Гамильтон испугался. Неужели преступник узнал вчера вечером Бартона и позаботился о своей безопасности? В этом надобно убедиться… Но ведь его сапоги – дома. Не захворал ли он?
– Швейцар, – спросил Гамильтон, – не знаете ли вы, когда собирается уехать жилец номера седьмого?
– Номер седьмой?
– Ну, да, граф Корников…
– Ах, этот… господин граф… Не могу сказать наверное. Он хотел возвратиться назад сегодня вечером.
– Возвратиться?
– Ну
