очерчивая руками в воздухе такие формы, которые потрясли бы воображение даже тибетского монаха…
Придя в восторг от таких благоприятных перспектив, Наполеон бежал посмотреть на себя в зеркало, задаваясь с тревогой вопросом, сможет ли он понравиться этой «прекрасной телке», которую любезно ему направил австрийский император.
Его так мучил этот вопрос, что он уже несколько недель подряд, стремясь вернуть ушедшую молодость, обливал себя духами, подкрашивался, принаряжался, бросил курить, стал напевать модные мотивчики, заказал себе новый, шитый золотом мундир и даже пытался избавиться от своего брюшка.
Время от времени он запирался в своем кабинете на целых два часа с Дюбуа, строго запретив себя беспокоить. Чем же были заняты столь великие люди? Возможно, они разрабатывали план военного союза? Или готовились к новой войне? Ничего подобного. Просто Дюбуа учил Наполеона вальсировать, чтобы покорить сердце Марии-Луизы.
Все эти странности Наполеона в конце концов стали достоянием гласности. Герцогиня д’Абрантес отметила в своем дневнике: «Наш Соломон в ожидании царицы Савской предался ребяческим забавам…»
Для этой юной женщины, с которой он даже еще не был знаком, но уже полюбил за то, что у нее было достаточно и «там» и «тут», он распорядился, чтобы заново отделали дворец Тюильри. Забросив государственные дела, он сам следил за ходом реставрационных работ и подготовкой апартаментов к приему новой государыни. Беспрестанно вмешиваясь во все дела, он бегал, кричал, суетился, указывал, где и как надо расставлять мебель или поменять обивку. Дав волю своему воображению, он задумал устроить необычный будуар, в восточном стиле, где одна только обивка дорогими тканями, привезенными из Индии, стоила более 400 000 франков (120 миллионов старых франков).
Время от времени он вынимал из своего кармана миниатюрный портрет Марии-Луизы. Рассматривая его с поистине детским восторгом, он сравнивал ее изображение с медалью Габсбургов.
– О! Это истинно австрийская губка, – восклицал он, не скрывая восхищения.
И этим, как ему казалось, он еще больше приближался к Людовику XVI, своему новому дядюшке…
Получив шестьдесят пар шитых золотом туфелек, которые заказывал для Марии-Луизы, он, выбрав, на свой взгляд, самую красивую пару, принялся подбрасывать их в воздух. Призывая всех присутствующих строителей, маляров, краснодеревщиков и лакеев восхищаться вместе с ним, он приговаривал:
– Посмотрите! Назовите мне хотя бы одну женщину, у которой была бы такая маленькая ножка!
В своей эйфории он был готов пойти на любые самые экстравагантные поступки, лишь бы обеспечить Марии-Луизе необыкновенно пышный прием. И когда ему доложили, что обойщики, которые занимались тем, что отделывали большую гостиную Лувра под церковь для освящения их брака, не знают уже куда вешать прекрасные картины, собранные там в огромном количестве, недолго думая, Наполеон распорядился:
– Пусть их сожгут!
К счастью, нашлись люди не столь скорые на руку, как он на свои решения.
