пришиби его! – простонал с пола долговязый.
Вот оно как? Медведь и по имени Мишей оказался. Тезка, однако. Я изо всех сил ударил коленом в пах вновь подскочившего ко мне громилу. На этот раз он громко ойкнул и остановился, но лишь на миг. Не успев больше ничего предпринять, я отправился в короткий полет на пол от увесистого удара-шлепка ладонью левой руки. В ушах у меня шумела кровь, перед глазами кружились звезды, из носа потекла теплая струйка. Страшно представить, что было бы, врежь он мне кулаком.
– Стража! Стража! – продолжала надрывать голосовые связки девушка уже совсем близко от меня.
– Пойдем отсюда! – из-за колонны вновь появился обладатель хриплого голоса. – Стража отсюда не услышит, но кто-нибудь может спохватиться.
Громко сопя, здоровяк подошел к с трудом принявшему сидячее положение долговязому и помог ему подняться. Потом они с хриплым подхватили товарища под руки и медленно направились прочь от меня. Слава богу, что так, потому что продолжать драку я был не в состоянии.
– Зря ты влез, Бодров, не твое это дело, – сделав несколько шагов, хриплый обернулся, – а ты, Ружина, думай головой, что делаешь! Если, конечно, тебе есть чем думать!
С тем и удалились. Что интересно, никаких признаков стражи так и не появилось, неужели действительно не слышно? Что же тогда выходит – на четвертом этаже царского дворца кого-то могут запросто убивать, а стражи порядка ничего об этом не будут знать? Чудовищный недочет! Если только со стражей не поработали предварительно на предмет временной глухоты в определенное время. Такое можно понять, когда следует приказ свыше, но что-то эта троица не похожа на государевых людей, потому возникает у меня мысль о ненадежности местных блюстителей порядка.
– Меньше всего на свете ожидала увидеть здесь тебя, Бодров, – графиня Ружина склонилась надо мной, голос ее при этом был холоден, хотя проскальзывали в нем и некоторые нотки удивления.
– Я вообще никого не хотел видеть, графиня, – я с кряхтением поднялся на ноги, опираясь рукой о стену, – просто шел на балкон, воздухом подышать.
– О, Бодров, – Наталья демонстративно помахала рукой, отгоняя от своего носика донесшийся от меня запах перегара, – да ты пьян! Впрочем, как и всегда! Что ты за человек такой!
– Ты мне не жена, чтобы попрекать, – опешил от такого поворота разговора я.
– Вот еще! – она презрительно фыркнула, отчего мне стало совсем уж обидно за себя. – Не хватало мне еще выйти замуж за пьяницу и…
– Труса? Предателя? Вора? Изменника? Волка позорного? Гомосексуалиста? Долбоящера?
– Ты чего? – теперь пришел уже черед собеседницы изумляться. – Я и слов-то таких не знаю!
– Извини, – я раздраженно махнул рукой, – просто устал уже от непонятных обвинений. Все в чем-то меня обвиняют, за что-то презирают и ненавидят. А я даже не могу возразить, потому что ни черта не помню!
Ну
