на причал. Семейство Маккензи давно скрылось из виду.
– Вроде бы да, – ответил Вилли.
Он не собирался спрашивать, где они остановились, однако его никак не отпускало впечатление от молодой женщины. Уильям не мог сказать, красивая она или нет, но его поразили ее глаза: восхитительного синего цвета, обрамленные длинными золотистыми ресницами, они глядели на него с приятной проницательностью, от которой теплело на сердце. Необычайно высокая, конечно, но… Господи, о чем он только думает! Замужняя женщина, с детьми! Да еще и рыжеволосая!
– Ты… хм… давно их знаешь? – спросил Уильям, думая о довольно своеобразных политических настроениях, которые, похоже, процветали в этой семье.
– Достаточно долго. Она – дочь моего старинного друга, мистера Джеймса Фрэзера. Может, ты его помнишь?
Уильям нахмурился. Имя ничего ему не говорило, у отца тысячи друзей, разве можно…
– О! Он не англичанин, ты это имеешь в виду? А не у мистера ли Фрэзера мы гостили в горах, когда ты подцепил эту, как ее… корь?
Внутри у него что-то дрогнуло, когда он вспомнил об ужасе, который тогда пережил. Мать умерла всего лишь месяц назад, и Уильям путешествовал в горах, охваченный тоской. А потом лорд Джон заболел корью, и Уильям не сомневался, что отец тоже умрет и оставит его одного посреди диких лесов. В его мыслях не осталось ничего, кроме страха и горя, и от того визита он сохранил самые путаные впечатления. Впрочем, Уильям смутно помнил, что мистер Фрэзер был добр к нему и взял с собой на рыбалку.
– Да, – криво улыбнувшись, ответил отец. – Как трогательно, Вилли. Я предполагал, что то путешествие запомнилось тебе больше из-за собственных злоключений, нежели из-за моих.
– Злоключений… – Память обрушилась на Уильяма, обдав волной жара, куда более горячей, чем влажный летний зной. – Вот спасибо! Мне удалось вычеркнуть из памяти то происшествие, а ты взял и напомнил!
Отец от души веселился и даже не пытался этого скрыть. Он просто покатывался со смеху.
– Прости, Вилли, – выдавил он, задыхаясь и утирая глаза уголком носового платка. – Ничего не могу с собой поделать! Это было самым… самым… о господи, я никогда не забуду, как ты выглядел, когда тебя вытащили из того нужника!
– И ты прекрасно знаешь, что всему виной несчастный случай! – сдержанно произнес Уильям. Щеки горели от перенесенного стыда. Хорошо еще, что дочь Фрэзера не видела тогда его унижения.
– Да, конечно…
Отец прижал платок ко рту. Плечи лорда Грея тряслись от беззвучного смеха.
– Давай, насмехайся сколько тебе угодно, – холодно сказал Уильям. – И вообще, куда мы идем?
Они дошли до конца набережной, и отец, все еще отфыркиваясь, как косатка, свернул на тихую, усаженную деревьями улочку, прочь от таверн и гостиниц, располагавшихся неподалеку от гавани.
– Мы ужинаем с капитаном Ричардсоном, – ответил отец, явно сдерживаясь. Он кашлянул, высморкался и убрал носовой платок. – В доме мистера Белла.
