я.
– Рисует? – продолжила мама расспросы.
Я понимал, что она интересуется моим отцом и своим бывшим мужем без всякой цели и, скорей всего, просто хочет сделать мне приятное.
– Пишет картины, – поправил я.
– Ну-ну, – более оживленно сказала мама, – картины, значит. Тео не меняется… Надо же, такую мазню еще и картинами называет!
– Это не мазня, а современное искусство, поп-арт, если тебе это о чем-то говорит, – начиная раздражаться, заметил я.
– Именно, что поп! – недовольно проговорила мама и начала яростно тереть тряпочкой ближайшую к ней банку с вишневым вареньем. – А ведь по образованию экономист! Отличная профессия, куда угодно можно устроиться. Нет, запритчилось ему стать художником… от слова «худо»!
– Привет! – раздалось позади меня, и я так напрягся, узнав голосок Лары, что ощутил, как каменеет затылок и кровь гулко бьет в виски.
– А, Лариса! – оживилась мама. – Добрый вечер!
Я понимал, что она обрадовалась возможности прекратить раздражающий нас обоих разговор.
– Присаживайся, – предложила мама. – Софа сейчас придет. С Диего ты знакома?
– Знакома, – еле слышно ответила Лара и села рядом с мамой напротив меня. – Давайте я вам помогу, – предложила она и взяла со стола влажную губку.
– Ну что ты, детонька! – остановила ее мама. – Еще не хватало! Да и сделали мы уже все.
Мама быстро вытерла стол и аккуратно повесила тряпочку на перила веранды.
Я сидел будто в столбняке. Мое с таким трудом достигнутое душевное равновесие мгновенно рассыпалось на тысячи раздражающих уколов волнения, страха, восторга и счастья. Я смотрел на девушку – она была как раз напротив, и сзади ее заливало низкое вечернее солнце – и не мог налюбоваться ее светящимися золотом прядями, тонким овалом лица, глубокими глазами, затаенной улыбкой. Лара выглядела словно ангел, спустившийся с небес. Именно это избитое сравнение подходило к ней идеально. Девушка, казалось, была осыпана солнечной пыльцой. И тут резко распахнулась дверь, вошла Софа с большим подносом в руках. Сильный сквозняк пронесся по веранде, и легкие пряди волос Лары на миг взлетели над ее плечами и стали похожи на золотые пушистые крылышки. Это было так прекрасно, что у меня перехватило дыхание.
– А, пирог! – оживленно сказала мама и начала помогать составлять посуду с подноса.
Но ни я, ни Лара не пошевелились, глядя друг на друга. И это были не пробегающие между нами искорки, а настоящие разряды электричества сродни сильным молниям. Я глупо удивлялся, что ни мама, ни Софа их не замечают.
– Чай? – уточнила мама у Лары. – Мой Диего предпочитает кофе.
– А? – вышла из оцепенения девушка.
– Чай будешь? – весело спросила Софа и отчего-то прыснула.
Я пришел в себя и постарался вести себя непринужденно. Изменил позу, сел,
