понимал, что ему сейчас хочется поплавать, стряхнуть нервное напряжение, накопившееся за зиму.
Мы еще немножко погуляли, перекусили бутербродами и уехали. Я уже знал, что завтра он непременно скажет:
– Поехали, Александр Васильевич, опять туда, на речку.
На следующий день, на всякий случай, я взял с собой того же сорта самогонки, какой растирал его после «полета» с моста. В магазинах за водкой по-прежнему стояли жуткие очереди, и я радовался, что лично для себя решил проблему борьбы с пьянством и алкоголизмом. Спиртное налил в фирменную фляжку, которую мне подарил в свое время финский президент Мауно Койвисто в знак добрых отношений. Полотенца тоже положил в сумку и еще прихватил комплект теплой одежды. Все оставил в машине.
На водные процедуры я рассчитывал после обеда, но Борис Николаевич часа полтора на работе посидел и вызывает меня:
– Александр Васильевич, поедем туда, где вчера были.
Мы поехали. Мартовское солнце уже заметно прогревало машину. В воздухе пахло дымом и весной. Около десяти утра подъехали к реке. Утренний ветерок приятно освежал, но и холодил. Трава вдоль берега уже подсохла. Подъехали к месту, которое облюбовали накануне. Я включил печку в машине, чтобы салон не остыл. Шеф, конечно, не предполагал, что я приготовился к купанию и только ждал его «неожиданно дерзкого» предложения.
Мы прошлись по прошлогодней травке, поглядели на мутную вешнюю воду. По реке плыли льдины и обычный весенний мусор. Вдруг Борис Николаевич начинает раздеваться. Я обязан был изобразить удивление:
– Ну что вы, такая студеная вода, в ней же невозможно находиться.
– Нет, я должен снять стресс, встряхнуть себя, – «убил» меня шеф.
Я быстренько побежал к машине за полотенцами. Сам разделся, сложил одежду на капоте. Возвращаюсь обратно, а Борис Николаевич уже в воду входит. Голышом, стесняться некого. Моржом я никогда не был и впервые в жизни вошел в настоящую ледяную воду. Мне показалось, что ноги ошпарило крутым кипятком. С перехваченным от остроты ощущений дыханием я поплыл. Кипяток стал еще «круче». Если бы у меня потом слезла кожа, я бы не удивился.
Плывем, льдины руками разгоняем. А течение сильное, сносит нас от берега. Шеф же ничего не замечает – «снимает стресс». Тут я занервничал:
– Борис Николаевич, плывем назад.
Он смеется.
Пришлось схитрить:
– Вам волноваться, наверное, уже нечего, а мне еще, может, детей рожать.
Он сделал обиженное лицо, но повернул и из воды вышел.
На самом деле я не за себя переживал. Ельцин ведь перенес операцию на ухе, и врачи категорически запретили ему переохлаждение.
Правое ухо он простудил в Свердловске, в сильный мороз. Доктор осмотрел ухо и прописал серьезное лечение: компрессы, тепло, покой… Но Борис Николаевич на следующий день отправился в Нижний Тагил на совещание.
Страшная боль началась уже в обоих
