именно. Это закон природы. Я ничего не нарушаю.
Она с трудом оторвалась от его руки:
– Совсем необязательно все должно быть правильно.
– И это ты мне говоришь?
– То, что ты воображаешь себя зверем – уже неправильно!
– Больным зверем… Это немножко другое.
От решимости у нее закололо в ладонях:
– Скажи мне, почему ты хотел… Ну… Почему ты выпил те таблетки?
Никита не тронулся с места, а Тане показалось, что он внутренне отстранился.
– Ты же знаешь, – помедлив, ответил он.
– Нет. Что я знаю?
– Я хотел уснуть. Покрепче. Когда действительность становится настолько мерзкой, одна надежда на сон.
«Умереть ты хотел, – ее тянуло крикнуть это, но она промолчала. – При чем здесь сон?»
– Это я понимаю, – терпеливо согласилась она. – Иногда и меня тошнить начинает… Но тебя – от чего?
– И это ты знаешь.
– Разве? Из-за книги не умирают. Если только это не была для тебя особая книга.
Он сделал попытку рассмеяться:
– Конечно, особая! Она же первая.
– У тебя десяток знакомых литераторов! – Голос дрогнул от того, как ей хотелось закричать. – И почти ни у кого из них еще не изданы книги. И ничего! Никто не глотает снотворное.
Перестав вымучивать улыбку, Никита сказал:
– Но половина из них почти спилась, а вторая села на иглу. Может, я еще легко отделался…
Наскоро представив оба других варианта, Таня содрогнулась.
– С тобой ведь это не повторится? – жалобно спросила она, ловя его взгляд.
– Вот как раз для этого я и должен пожить у отца.
Его голос звучал все напряженнее, а Таня еще не успела спросить: почему Никита никогда не давал ей почитать эту книгу? Она знала ответ, но ей хотелось услышать, что скажет муж.
«Вот это и есть тот главный вопрос, который я уже должна была задать… Или не должна? – Таня лихорадочно пыталась решить это, пока Никита стоял рядом. – Я ведь знаю, что в этом все дело. И уже от этого зависит, когда он вернется и где будет жить…»
Но вместо этого она спросила:
– А что я должна сказать Муське?
Он разжал руки и сел на подоконник, чтобы видеть ее лицо.
– Ну, скажи: папу перевели в другую больницу, – предложил Никита таким шаловливым тоном, будто они обсуждали, какой сюрприз сделать дочке к Новому году.
Сжавшись от этих не во время явившихся воспоминаний, Таня кивнула.
– Слушай, это ведь правда, – уже серьезно подтвердил Никита и, взяв ее руку, так внимательно осмотрел узкую, смуглую ладонь, словно за это время на ней могли появиться новые, сулящие другую судьбу линии.
Таня выдавила какой-то звук, который символизировал
