В этих стихах – «красивая», придуманная жизнь. Восторженно, без тени иронии Олеша пишет о «роковом» герое, расточающем комплименты дамам в «загородной кофейне»:
На открытой веранде
Вы сидели в компаньи
Припомаженных денди
И раскрашенных дам…
О самовлюблённой героине, «стройной и загорелой», которая поёт голосом «контральто», живёт на даче с мамой, поэт пишет от её лица:
Вечером я на вокзале,
Тонная, с шёлковым газом.
Дачные франты с хлыстами
Просятся: дайте по розе нам,
Здешних девиц обступивши
Одеколонным оазом…
Героини этих стихов не всегда элегичны. Они бывают яростно ревнивы:
Мне хотелось подняться
И перчаткой Вас больно
Отхлестать по лицу!
Их сжигают экзотические страсти:
В быстрокрылом моторе
Полетели б, целуясь,
В Кордильеры, на Цейлон,
А потом в Сингапур!
Наиболее «северянинское», пожалуй, «Настроение "Fleur d'amour"», где воспета роковая, жестокая и равнодушная
«синьора» (похоже, царских кровей), скучающая «под опахалами», играющая «в парке с арапчатами»:
Fleurs d'amour – любви цветы
Fleurs d'amour – цветы влюблённости,
Но любви без благосклонности,
Но любви без слов на «ты».
Расцветают купы роз
За чугунными оградами,
Кто пленён моими взглядами,
Тот узнает сладость слёз…
Чтобы вести разнесли
Про синьору синеокую,
Равнодушную, жестокую
К дальним странам корабли,
Чтоб следить весёлых псов
За тяжёлыми воротами, —
Как осенними охотами,
Двор меня развлечь готов…
На балу, в чудесный час,
Увидать под опахалами,
Как руками, чуть усталыми,
Я, скучая, мну атлас…
Как прекрасна в вальсе я
Или в парке с арапчатами,
Где цветами непримятыми
Поступь лёгкая моя…[136]
В этой группе стихов мы встречаем у Олеши характерные, увы, негативные, приметы «северянинского» эгофутуризма: воссоздание якобы «аристократического» быта и «аристократических» же отношений между героями, употребление «упоительных» для автора иностранных слов, сочинение «неожиданных» неологизмов («солнчится сердце», «маникюрные руки», «жасминное утро», «одеколонный оаз», «опененная эмаль» залива), склонность к «изыскам» экзотики, преломляющихся в китч, промахи вкуса. В ослеплении Северяниным куда-то подевались в поэзии Олеши все бунинские поэтические приоритеты – «такт, точность, краткость, простота»; уменье писать «абсолютно по-своему, вне каких бы то ни было литературных влияний и реминисценций». [137]
Олеше нравился и Вертинский, которого он тоже слышал. Из
Олеша Ю. Настроение «FLEURS D'AMOUR» // Фигаро. 1918. № 21. С. 6.
Катаев В. Трава забвенья. С. 278.
