умерла от страха! – воскликнула Танька. – Ты хорошо деда разглядела?
– Сначала вроде как в тумане было, а потом, когда поближе подошёл, я и разглядела: высокий, широкоплечий и чуб кудреватый.
Бабушка кивнула на портрет деда в застеклённой раме. Чуб у него и вправду лихо закручивался в непослушный чёрный локон.
В левом ухе у меня вдруг зазвенело – будто комар пролетел.
– Ба, не томи!
– Так вот… У меня холодный пот тогда по спине побежал, поплыло всё перед очами, я в обморок-то и бухнулась! А Прасковья со страху – и в дверь. От сквозняка, видать, свечки потухли… Пришла в себя, лежу на полу – простоволоса, испугана. Темно, холодно… Свят, свят, свят!
Танька вздрогнула всем телом, будто замёрзла:
– Ой, страшно!
Кошка Василиска вдруг зыркнула на меня глазищами, спрыгнула с бабкиных колен и удалилась в самый тёмный угол избы, слилась с темнотой.
Была Василиска от роду чёрной масти.
Я взглянула в окно – месяца как не бывало. Чертовщина какая-то!
– Ба, а когда ты Гришу своего встретила, удивилась наверно?
– Шибко удивилась… А кто мне Гришку в зеркале показал – знать не знаю и ведать не ведаю. Не дано нам, человекам, лишнего знать.
Баба Клаша помолчала, после вздохнула:
– Мужики завтра идут на реку – иордань во льду рубить.
– Ба, жди нас в гости на Крещение!
– Пёхом или как?
– Не-ее, папка машину наладил.
– Родители работают?
– Работают.
– И то ладно… Ну вот, голубы мои, вечерять пора и на боковую.
Бабушка загремела чугунками, доставая нехитрую снедь.
Танька подхватилась ей помогать. Мы с сестрой хоть и двойняшки, но совсем разные – она шустрая, а я нет.
Только взялись за ложки, бабуся глянула строго:
– Я к чему вам всё рассказала, голубы мои… Вам по двадцать годочков стукнуло, пора про женихов думать.
– Не-ее, ба, мы ещё погуляем! – засмеялась Танька.
– Глядите мне, гадать не вздумайте, особлИво как я! – бабушка погрозила пальцем.
– Хорошо, бабулечка, ни за что не будем!
– И то ладно…
Печь потихоньку остывала.
Стало слышно, как мороз вплотную подобрался к старенькому пятистенному дому, вымораживая бревенчатые стены.
Я поёжилась.
Бабушка, словно прочитав мои мысли, сказала:
– Часов в пять встану, печку истоплю, чтоб вам не мёрзнуть; блинов напеку.
Я кивнула в ответ.
Возле печки, источая тонкий запах свежего дерева, лежала небольшая поленница дров.
– На Крещение вёдро будет, – задумчиво проговорила баба Каша, глядя в окно. – Ну, и слава Богу.
Мы с Танькой одновременно
