быстро. И чтобы не запутаться, мозг начинает сам себя обманывать, использовать сигнал от дряблого интерфейса как новый. Но есть и контрольный прибор, то есть маркер самоидентификации, часть мозга, выведенная наружу. Это зеркало души – человеческие глаза. Маркер надёжный! Скоро по нему начнут идентифицировать как по отпечаткам пальцев. И я теперь вспомнил эти эти сверлящие контрольные приборы из открытой двери.
– Нет, – в неверии покачал я головой сам себе.
– Что с тобой, Миша? – мать прикоснулась своим интерфейсом, тьфу, своей тёплой ладошкой к моей голове. – Вроде жара нет.
– Ладно, ма, идите домой. Я устал.
– Тебе точно ничего не нужно?
– Если бы, – вздохнул я.
И неразлучная парочка, как по команде, удалилась.
А меня понесло!
Всё, что я пытался эти годы не вспоминать, вывалилось наружу и сознание упорно выдвигало это на обдумывание.
– Я же видел страшную смерть этой женщины от донышка взорвавшейся бутылки Советского шампанского. Они, наверное, вылечили её тогда! Сволочи! Не могли предупредить?! Да! Да! Видимо я всё же большой дурак! Они ловят на живца! От того, что я почувствовал себя подопытным кроликом, меня передёрнуло. Ничего себе ощущеньеце, бедные собачки Павлова!
Пока я так веселился, за дверью возникло какое-то движение. И несколько человек без халатов ввалились в палату, один из них, как паук, на четырёх конечностях.
– Совсем крыша поехала, худо дело… – подумал я, узнавая в пауке Валентина Ивановича.
– Товарищ майор, вы что ли?
– Вот видишь, – обратился к кому-то майор, – узнаёт. А ты говорил, бредит.
У Кислова была в гипсе правая нога и той же масти рука на повязке через плечо.
– Собирайся, Михаил Владимирович, собирайся.
– Куда?
– Ты не видел, что эта подруга с капитанами сделала. Поехали к нам. У нас охраняемая база – госпиталь, лес, воздух и безопасность.
Он плюхнулся на краешек моей кровати.
– Знаешь кто это, с нами сделал?
– Догадываюсь, – прошипел я.
– А что молчал? Э! Да что теперь… Теперь тобой такие фрукты займутся. Лучше бы мне рассказал.
– Извини, не успел, – вздохнул я.
– Поехали, Миша. Тебе, видать, ещё хлебать не расхлебать. Так хоть время выиграешь.
– Я только за, – прохрипел я.
Время выигрывать меня привезли в Ленково. Это санаторий ФСБ. Весь день меня двигали и трогали только врачи. Вечером явился Валентин Иванович. Ему выделили электрическую коляску и он лихо на ней накручивал разновеликие траектории. В конце одной из них майор появился у меня в палате с огромным апельсином.
– Да я ещё и рот то раскрыть не в силах, – поблагодарил я его.
– Ничего, путь будет индикатором. Как только сможешь съесть, так, считай, выздоровел. А?
Жизнерадостность этого человека была исцеляющей.
