иногда накатывает злость на свою участь. Злость вспыхивает в нем, охватывает, будто пламя. Тогда он сутками не подходит к мольберту.
Внутри все кипит. Художник мрачный, хмурый, курит сигарету за сигаретой. С родителями едва словом обмолвится. Думает о своем проклятии. О своей болезни.
Почему, почему он не такой, как все? Чем провинился перед Господом Богом?!
Но потом…
Потом он снова вспоминает ее. Снова хочет запечатлеть ее силуэт. Злость оставляет Андриса, а он днем и ночью со страстью прописывает каждую черточку этой маленькой женщины.
В творчестве художник забывает о плохом. В творчестве он уже с ней. Дает ей свое чувство, свою нежность. Они очень грустные…
Марина чувствует, что настрой ее меняется. Она, правда, нередко грустит, но уже не сторонится людей, как в первое время в Риге. Ей нравится видеть этот город, и людей в нем. Семейства с детьми уже не вызывают острого чувства горечи.
Она стала больше общаться по телефону с родителями. Отменила мораторий, который наложила на встречи с дядей Петей и своим кузеном.
Те рады стараться. Свозили родственницу в старинный замок на севере Латвии, затем втроем отправились на целый день к морю – в Юрмалу.
– Тебе, Марина, надо обязательно посмотреть Таллин, – сказал дядя Петя.
У него наполеоновские планы. В Копенгаген, в Амстердам, даже в далекий Нью-Йорк повезет племянницу, так хочет развлечь ее. Этого жизнерадостного полного человека просто переполняют энергия, родственные чувства.
Не меньше их в его сыне. Алексей менее темпераментен, но тоже очень много думает о Марине. Он серьезно относится к идее отца свозить кузину за границу. Готов составить график зарубежных поездок.
– Тебе надо отвлечься, сестра, – каждый раз повторяет при встречах.
Сурово смотрит на нее. Дескать, это, как лекарство, отказываться нельзя.
Но Марина пока не собирается уезжать из Риги. Она еще, как следует, не узнала ее, не рассмотрела, хотя с каждым днем понимает все больше. Но ведь каждый следующий день непохож на прошлый, и город всегда другой. Когда солнце ласковое, и город приветлив, а когда небо хмурится, он становится суровым. А в тумане, – он по-прежнему часто приходит, – Рига снова меняется. Становится таинственной и загадочной.
В туманные дни Марину порой посещают воспоминания, которые хочется прогнать от себя. Она вспоминает, как стояла возле водонапорных башен…
Спросила о них у дяди. Он почти все знает о Риге, любит ее легенды, предания.
– Говорят, в этих башнях на улице Матиса водятся страшные привидения, – Петр Альбертович подмигнул племяннице. – Не ходи туда. Кстати, откуда тебе стало известно о них?
– Смотрела какую-то передачу по телевизору, не помню, как называется, – сказала Марина.
Сама спрятала глаза под длинную челку. Отец всегда ей говорил – врать не умеешь, Маринка, тебя выдают глаза.
Благодаря
