целью всех философских систем, под каким бы углом они не преломляли путь к этой вершине, всегда волновавшей каждое человеческое существо и ещё долго намеренное его мучить, является поиск разрешения истинно человеческой трагедии – трагедии, состоящей в конфликте между желанием и надеждой и её крушением среди жизненного океана.
Если определить «любомудрие», исходя из причины, побудившей человека углубиться в созерцание внешней и внутренней природы, т.е. мира объективного и мира субъективного, то философия – это внутренний отголосок внешнего человеческого бессилия, стремление «духом» побороть материю, восстание жизни против смертельного холода окружающей его со всех сторон противопоставленной и неадекватной действительности.
Было уже сказано, что множественность истин – вина многочисленных философских учений и доктрин, вещающих о реальном и объективном через призму своей индивидуалистической субъективности, граничащей порой с мистицизмом.
Всем известно изначальное деление философии на две части, на два враждующих «лагеря».
Эта двухлагерность сводит множественность истин на «нет». (Или, по меньшей мере, к банальной паре не столь замысловатых «вариантов»). Однако, стоит заметить, что не совсем на нет, поскольку дуализм философских течений идёт по первополагаемой причине всех вещей, да и только. Мы не станем, однако, упускать из виду этого дуализма, т. к. он поможет нам облегчить наш дальнейший синтез материала.
Идеализм
Итак, всем известно деление философии, её дуализм по первополагаемой причине всех вещей.
Одна из «половинок» философии (идеализм), – между прочим, более ранняя, – исходит из начала духовного, божественного, трансцендентального, как породителя вещественного мира.
Вся история философии движется параллельно с историческим развитием науки, и, в первую очередь, – естествознанием. Поэтому корни идеализма именно в бессилии науки, которая в глубинной древности, когда он возник, ещё покоилась на мистических трёх китах.
Наука в тот период, когда появилась философская мысль (смутное, зачаточное подобие современной), увы, ещё не существовала и не могла существовать ни коим образом.
Первобытной человек мир воспринимал как огромную силу, превосходящую его в неисчислимое количество раз и полностью подчиняющую его существо своей «породительской» власти. Вместе с тем, не только природа, но и человеческое сознание для самого человека было не меньшей загадкой. Всё-таки, личные «таинства» ему были гораздо ближе и роднее, более приемлемы, нежели законы бесчувственного вещества, в то время представлявшие собой «загадку Сфинкса».
Это восприятие в свете «мир через собственное Эго» было как раз наиболее свойственно первобытному человеку (как и поныне оно свойственно детям).
Потому-то, общаясь органами чувств с природой, предки видели в ней то, что было и в них самих, поскольку они пока ещё смутно ощущали себя частью этой природы.
А был в них «дух» – загадочная и таинственная
