в «ОВД» – общежитии внутренних дел, как они называли хрущевскую пятиэтажку, затерявшуюся среди сталинских строений Печерска.
Теперь пешком на восьмой этаж и – ужин! Лифт еще не установили, так что физическая подготовка новоселов была на высоте, если не считать парочки старичков, поселившихся на двенадцатом этаже.
Виктор по привычке задержался на нижнем пролете узкой лестницы, давая глазам привыкнуть к темноте, потом рванул вперед, одновременно прислушиваясь к звукам бетонного колодца. Не потому, что чего-то боялся. Просто он постоянно забывал дома маленький фонарик – есть ли смысл вообще носить его целый день только ради того, чтобы включить вечером, возвращаясь по темной лестнице домой?
Он прислушивался, чтобы не столкнуться на ступенях с многочисленными соседями, среди которых большинство так же, как и он, пользовались на лестнице ушами и глазами, а отнюдь не фонариками.
Ира, маленькая крашеная блондинка, сама еще казавшаяся со стороны подростком, вышла в коридор с дочкой на руках, услышав, как скрежетнул дверной замок.
– Масло купил? – спросила она.
Виктор сразу сник. Чувство вины затмило ту легкую радость, с которой он возвращался домой. Он вздохнул, поняв, что лучше было бы ему вернуться с маслом, чем с этой радостью.
– Значит, будешь картошку лопать просто так, – спокойно произнесла Ира.
Потом будто повнимательнее присмотрелась к мужу. Заметила застывшую и словно спрятавшуюся улыбку, с которой он зашел в квартиру.
– Ты такой худой! Тебе надо сало есть! – сказала, прищурившись.
Виктор разулся.
– А сало есть? – спросил он.
– В морозильнике.
– Ну так доставай, вместо масла будет!
Уложив дочь в коляску, они сели на кухне ужинать.
Заедать салом вареную картошку было не так уж приятно, но Виктор молча жевал и то и другое поочередно, думая, что куда вкуснее было бы нажарить картошки с мелко нарезанным салом. Но это уже в другой раз. Сейчас он решил промолчать – все-таки это он забыл купить масла.
Снова на его лице возникла легкая самоуверенная улыбка, и жена насторожилась.
– Что там у тебя? Рассказывай! – Она уставилась ему в глаза.
– Дело дали! – признался наконец Виктор. – Настоящее!
– А паек когда дадут? – спросила Ира.
Виктор вздохнул.
– Тебе только паек, а все остальное по боку… Завтра паек. Кстати, там и масло будет, килограмм.
– А еще что?
– Гречка, сгущенка, рыбные консервы, селедка… Все то же самое.
Несколько минут они жевали молча, потом жена, почувствовав себя в этот раз виноватой, по-собачьи заглянула в глаза Виктору.
– Так что там за дело тебе дали?
– Убийство, – с гордостью ответил он.
– О господи! – выдохнула Ира. – Ты же никогда таким не занимался!
