е ночи…
Нигде я так не ощущаю вечность, как на севере. И у Алексея Полуботы это ощущение вечности я нахожу. Понимаю всем сердцем такие его строки:
А может, я останусь навсегда
Солёным камнем; слушать песни моря.
И будет мне студёная вода
Подругой верной в радости и в горе.
Такие вот его стихи всей душой разделяю:
Солнце моё незакатное,
Чайки встревоженный крик.
Речка звенит перекатная,
Жизнь моя – вечность и миг.
Светятся кочки морошкою.
Лето вступило в зенит.
Счастье моё заполошное
Прямо в глаза мне глядит.
В этой книге и в самой судьбе Алексея видна такая доминанта: Север – Москва – Донбасс. Да, Север – это детство, юность, очарование миром. Потом идёт Москва, где уже более глубокое постижение противоречий жизни. И наконец – война, на которую Алексей часто ездит, и в окопах бывает, и гуманитарную помощь возит, и жизнь постигает с её трагической стороны.
Ha жгучих полях Новороссии
Сошлись они в смертном бою.
Умылись кровавыми росами
За веру и правду свою.
Один – славянин ополяченный.
Другой – воин светлой Руси.
В крайне, усобьем охваченной,
Пощады теперь не проси.
И вот, чёрной пулей прострелены,
Обнялись, как братья, они.
Как бесы над ними – пропеллеры
Рокочут и мечут огни.
В целом Алексей жизнестойкий человек, но порой у него появляются горькие стихи. Он вопрошает Небо: почему так устроено? И через какое-то время сам же находит ответ, что надо жить, надо делать то, что тебе поручено, надо верить и преодолевать тоску.
Отцу Андрею (Лазареву)
Автобус едет ниоткуда,
автобус едет в никуда.
Здесь вряд ли кто-то верит в чудо,
и чья-то светится звезда.
Я выхожу на остановке,
где с глазом выбитым фонарь,
и просит «на пузырь» неловко
какой-то спившийся бунтарь.
Промозглый сумрак накрывает
приволжский бедный городок.
А в церкви свечи возжигают,
читают: «Да воскреснет Бог…»
Не могу не сказать об особой любви Алексея Полуботы к поэзии Николая Тряпкина. Никто в наши дни столько не делает для памяти этого, несомненно, классика русской поэзии, которого после его смерти стали забывать, как Полубота и его друзья-поэты. Они инициировали создание Комиссии по сохранению творческого наследия Тряпкина при Союзе писателей России, ездят на родину Николая Ивановича в Тверскую область, поставили на месте не существующей ныне родной деревни поэта памятный крест и знак, проводят всероссийские фестивали, конкурсы, вечера памяти в Москве, Лотошине, Реутове, Старице и во многих других местах. Много всего делают. Опять же, благодаря Алексею и его товарищам были собраны народные деньги на памятник на могиле Николая Ивановича. И теперь к столетнему юбилею место упокоения поэта приобрело божеский вид.
Я думаю, что эта любовь к Тряпкину у Алексея не случайна. Он нашёл в его стихах опору своим мыслям и настроениям. Тряпкин помогает ему жить в этом мире, укрепляет его веру в настоящее искусство. Такой компас и нравственный и эстетический.
Не могу не привести здесь замечательное стихотворение Алексея о Тряпкине и его родине:
И хлеба колосились буквально у самой избы…
Н. И. Тряпкин
В этом поле жухлые колосья
Смертному о смертном говорят.
Только ветер шепчет в безголосьи,
Облака скрывают солнца взгляд.
Русь моя! Вселенское терпенье,
Сколько ран на сердце – не сочтёшь…
Столько лет зияет запустенье
Там, где раньше колосилась рожь.
Где глядел влюблёнными глазами
На луга, задворки и стога
Светлый отрок, что прозрел стихами
В страшный час нашествия врага.
Дорогой наш, Николай Иваныч!
Помолчим у твоего Креста.
Наша жизнь – промозглые туманы.
Наша жизнь – о солнышке мечта.
Верю я – ещё заколосится
Это поле хлебной теплотой.
И взовьётся жаворонок-птица
Над воскресшей нашей стороной!
Одним
