устремлён вперёд, словно застыл в бесконечном прыжке: неземной, фантастический, поднятый над волнами силой антигравитации. Даже в рубке Игорь услышал авиационный рёв его турбин. Так звучала настоящая жизнь, в которой были небоскрёбы, трансатлантические лайнеры, могучие и почти разумные ЭВМ, орбитальные «шаттлы» и поиск внеземных цивилизаций, а не пионерлагерь «Буревестник» с его макаронами и барабанами.
На берегу показалась небольшая деревня в полтора десятка домиков, крытых железом или шифером: крашеные заборы из тонких планок, огороды, телеграфные столбы с перекладинами; на лёгком ветерке с Волги шевелились кроны лип и яблонь. Деревня, видно, считалась такой незначительной, что к ней не подтаскивали ни брандвахту, ни хотя бы понтонный причал.
– Первомайская, – пояснил Игорю Капустин. – Одни старики живут. Кто может – в лагере работает. Сторожами там, плотниками, судомойками.
– А зимой? – спросил Игорь.
Зимой-то пионеры сюда не приезжают.
– Зимой здесь профилакторий и лыжная база ДОСААФ.
За деревней в Волгу впадала речка, заросшая по берегам вербами.
– Называется Рейка, – сказал Капустин.
– Ну и название! – удивился Игорь.
– Раньше была Архиерейка. Лагерь-то – бывшие Самарские дачи. Купцы жили всякие, знать. У какого-то архиерея тоже была дача.
Игорь наконец разглядел эти бывшие дачи – нынешний пионерлагерь. Под высокими корабельными соснами вдоль берега Волги стояли сказочные пряничные теремки – причудливые, как ёлочные игрушки, лубочно весёлые, все в кудрявой резьбе, с фигурными крылечками, с какими-то мансардами и балкончиками, с застеклёнными верандами, с разноцветными фронтонами, с башенками, с кровлями шатром, лодочкой или палаткой. Не дачный посёлок, а выводок резвых деревянных петушков с гребешками и пёстрым опереньем. Впрочем, в толпу нарядных домиков затесались и не очень нарядные – щитовые бараки и белокирпичные коробки. От Волги посёлок отделялся забором из сетки-рабицы: понятно – чтобы пионеры не бегали купаться.
– Обычной дороги сюда разве нет? – спросил Игорь.
– Есть грунтовка, но её подпор то и дело топит.
Иван Палыч имел в виду подпор Саратовского водохранилища. Весной и тогда, когда ГЭС в Балаково сокращала сброс, уровень водохранилища поднимался, и пойменные озёра-старицы ниже Куйбышева разливались, перекрывая просёлочные дороги на низменном левом берегу. В навигацию надёжнее было снабжать лагерь речным транспортом.
– Вон уже ждут нас, – сказал Капустин, и ревун трамвайчика квакнул.
Для пионерлагеря был сооружён причал – дощатый помост, вынесенный далеко в воду. Он покоился на железных трубах-опорах, вбитых в дно, как сваи. По краям этот помост был обвешан автомобильными покрышками. Асфальтовая дорожка вела к воротам, возле которых на тумбе возвышалась гипсовая девочка-пионерка,
