style="font-size:15px;"> – Холодна, неотразима… Такрин (она в шутку переняла у меня земное имя Рода) говорит, по шкале совершенства, Есения даст сто очков вперёд твоей Сирин.
– Она не моя…
– Сирин считает тебя своим создателем. – Самоуверенность не способствует наблюдательности, она не понимала, как можно дружить с умопомрачительной красоткой, оставаясь свободным от её чар, и посему лучшее, что она надумала: «Это родственные связи!». Говорить одной женщине (тем более своей бывшей), что не спал с другой из-за уважения – крайне глупо и я молчал. Легкомысленная Макош любила глупости и приветствовала любые шалости, презирая скуку, поэтому даже минутная пауза ей казалась лишней. Через несколько секунд её уже интересовал другой десяток идей: – Да, кстати, ты отпустишь её на осеннего Юрия?
– Сирин теперь не одна.
– Пусть приходят все. Устроим широкий волчий разгул.
– Спрошу у Волка… Давно видела… Есению? – во рту пересыхало от волнения, даже если просто упоминал её имя.
– Перед тем, как прийти сюда. Знала, что спросишь.
Она открыла ладонь. Мой подарок – перстень, упакованный в подарочный, яркий мешочек.
Я сгрёб его и пальцами растёр в мелкую пыль, словно не метал, а иссохшую былинку.
– Эхах, – Макошь только и успела, что вздохнуть. – Но на этот раз она на него хотя бы глянула…
Оптимистка, у неё всегда находилось, чем утешить. Может быть, представив, как Есения держит в руках мой подарок, я не выбросил мешочек, а сунул в карман.
– Передай ей, – попросил я, вынимая из того же кармана коробочку, хотя заранее знал, что мне ответят.
– Она же не примет, Вел!
– Возьмёшь себе или выкинешь, мне всё равно.
– Совсем разум отринул?! – она потрясла футляр, обтянутый красной тканью. – Выкинь! Это же брошь дочери Исмении!
«А то! Нужно же мне было занять свободное время, так почему бы не найти припрятанное на чёрный день золото предусмотрительной царицы Савской».
– Постараюсь, чтоб взяла.
– Спасибо.
– Пора забыть, Велес, поверь!
– Не произноси это имя! – кажется, это я прорычал. Злость легко выходила из под контроля.
– Майкл? Угу! – Вздох, кивок и она продолжила, – как будет угодно. Я даже могу звать тебя Проклятый, так называют тебя высшие, которым ненавистны другие твои имена.– Её возмущение после обидных слов иссякло, осталось только сочувствие. Она хотела прикоснуться ко мне, но я не позволил. И всё-таки она произнесла: «Прекрати изводить себя».
– Сама знаешь, что не могу…
Момент откровенности был неприятен как мне, так и ей. С напускной весёлостью Макош продолжала:
– Такрин… Род просил передать небольшую просьбу.
– Да, что ты?! А я стал думать, что ты пришла навестить старого друга! – задремавшая злость нашла
