двинулись по пылающей улице по направлению к нам.
Мы казались им легкой, отчаявшейся добычей. Это было видно по самодовольному оскалу гнилых зубов и валкой, расслабленной походке победителей.
Верткая стрела, вынырнувшая из дымовой завесы, нарушила самодовольство крайнего справа монгола, заставив остановить движение с громким криком.
Полуобернувшись в сторону опасности, он получил новую стрелу в раскрытый рот и окончательно потерял силы к сопротивлению.
Воспользовавшись благоприятной ситуацией, мы с отцом кинулись в атаку. Краем глаза я увидел, как из дыма на поле боя врывается окровавленный и прокопченный Ждан, вне себя от ярости, через край, криком бьющей из молодого тела.
Сшиблись громко. С лязгом и хрустом. К чести противника, кочевники, даже потеряв одного из своих соратников, не позволили застать себя врасплох, принимая атаку на сабли и копья.
Мелькали руки, ссыпая удары на незащищенное тело. Клинки рассекали воздух, сшибаясь друг с другом, периодически находя бреши в защите, окропляя горячее, снежное месиво кровью и потом.
В горячке помню все эпизодично. Несколько раз меня несерьезно ранили. Одному из монголов я прямо сквозь доспех проткнул копьем пузо и, когда мое оружие окончательно застряло в недрах его исковерканного тела, вооружившись его саблей, продолжил бой. Осел Ждан, серьезно раненный в ногу, но не потерявший воли к сопротивлению. Вокруг Ульва лежали уже два изрубленных тела, прекративших жизнь.
Осознав, что в открытом бою нас не передавить, остатки отряда кинулись в сторону коней, видимо стремясь поскорее вооружиться короткими луками, но путь к отступлению им преградил задыхающийся от боли Ярослав.
Короткой сшибки хватило, чтобы остатки отряда захватчиков легли наземь, без сил подняться. Но лег и Ярослав. Ульв успел подхватить оседающее тело могучего товарища и наскоро обтереть запекшиеся кровью губы:
– Где мои, Ярослав? – спросил его Ульв, в надежде получить хоть какую то информацию от умиравшего.
За отца ответил Ждан, только что подошедший к нам из-за серьезной раны в бедре:
– Варвара и Пелагея пленены. Уволокли на арканах. Младшие братья и сестры мои в огне. Твои младшие тоже, – совершенно безэмоционально выдал информацию Ждан, будто бы рассказывал о само собой разумеющихся событиях, – мамка моя пыталась сопротивляться. Изрубили. Что происходит, Гамаюн? Кто они?
– Не время объясняться, Ждан, – Ульв, окончательно убедившись в смерти Ярослава, скрипнув зубами, встал в полный рост, поудобнее перехватив привычный, обоюдоострый меч павшего товарища, – нужно отходить…
Договорить ему не дали. Дробный стук копыт и мощное, сильное «Кху! Кху Кху!» разнеслось по улице, знаменуя появление целого отряда.
Молодой татарский юноша, в развевающемся плаще, привстав на стременах и легко держа на весу окровавленную, кривую саблю вел вперед свой отряд, стремясь окончательно подавить сопротивление
