проводя пальцем по стопке альбомов с репродукциями, как будто пересчитывая их.
Я стушевалась, не зная, что сказать. Валя Попова задавала вопросы похлеще, чем в том альберго, где меня озадачили в первый день пути.
Когда мама запретила идти на концерт, мы с ней впервые поссорились. Она спрятала мои туфли, и я, сбежав из дома, пошла на концерт в разбитых старых теннисках. Валя Попова заставила меня переобуться. Дала свои лакированные туфли, с бантиками и перфорацией, которые были на полразмера меньше моего и натёрли за тот вечер мозоли не хуже пилигримских.
Валя вообще любила меняться вещами – и за это мама критиковала её особенно.
– Как ты можешь быть настолько небрезгливой? – честила она меня, обнаружив в шкафу Валину блузку. – Чужие вещи даже пахнут по-другому!
Но я была настолько порабощена своей дружбой с Валей Поповой, что принимала её со всеми привычками и странностями.
Концерт был хороший, жаль, что даже во время самых лучших песен, когда зал в едином порыве раскачивался, как поле с высокой травой на ветру, я думала о маме и жалела её. Наверное, она сейчас плачет, раскаивалась я, но потом переводила взгляд на счастливое лицо Вали Поповой – и понимала, что всё сделала правильно.
За кулисы мы прорвались не без труда. Вале даже пришлось слезу пустить, уговаривая охранников, – она в те годы легко плакала, как будто включала внутри себя невидимый кран. В гримёрке, куда так стремилось Валино тщеславие, обнаружился солист – в полном одиночестве, почему-то голый, лишь частично завёрнутый в красное знамя, прикрывающее стратегически важные места. Был то ли пьян, то ли обкурен – и ничем не напоминал лихого героя, полчаса назад скакавшего по сцене со стойкой микрофона наперевес.
– О, девчонки, – без всякой радости отметил солист, но тем не менее гостеприимно откинул знамя в сторону. Вот так я впервые увидела голого мужчину. А через минуту нас выгнал из гримёрки коротконогий и очень волосатый человек в шортах – директор коллектива.
Валя Попова не расстроилась – на пути домой она разрабатывала новую стратегию покорения мира и, подбадривая, тыкала меня локтем под рёбра: не журись, и тебе что-нибудь перепадёт! Я с новой силой раскаивалась: стоило ли обижать маму ради того, чтобы стать тенью Вали Поповой? Туфли так натёрли мне ноги, что я сняла их и от трамвайной остановки шла до дома босиком.
Мама ждала нас во дворе. Кинулась мне навстречу, хотела ударить, но потом обняла и заплакала.
– Елена Петровна, я не понимаю, чего вы так беспокоитесь? – удивилась Валя.
– И никогда не поймёшь, – отбрила её мама.
Она предчувствовала, что с Валей Поповой в мою жизнь входит много такого, от чего ей хотелось меня уберечь, – боролась с ней не на жизнь, а на смерть. И в конце концов победила.
Темнеет. Пилигримы ложатся спать.
Логроньо – большой красивый город, столица земли Ла-Риоха. Славится винами и овощами. Про овощи
