блюда. Весь вечер мы и словом не перекинулись. Когда стемнело, отец удалился к себе, облачился в свой лучший костюм и вернулся с обернутым в блестящую бумагу свертком, который положил на столик в гостиной. Это был подарок. Он сел за стол, налил себе бокал белого вина и стал ждать. В моем приглашении было указано, что ужин состоится в восемь тридцать. В девять тридцать мы все еще ждали. Отец с грустью смотрел на меня и молчал. Я весь кипел от злости.
– Ну что, доволен? – спросил я. – Ты этого хотел?
– Нет.
Еще через полчаса появилась Бернарда с посланием от сеньориты Клары и скорбным выражением лица. Последняя желала мне всего самого наилучшего и сожалела, что не сможет прийти на мой праздничный ужин. Сеньору Барсело пришлось на несколько дней по делам отлучиться, и Клара была вынуждена перенести на этот час свои занятия с маэстро Нери. Сама же Бернарда также не могла принять участие в праздничной трапезе и забежала лишь на минутку.
– Клара не может прийти из-за урока музыки? – еле вымолвил я.
Бернарда опустила глаза. Она едва не расплакалась, вручая мне маленький сверток со своим подарком, и расцеловала меня в обе щеки.
– Если не понравится, можно обменять, – сказала она.
Но я не смог заставить себя даже из вежливости развернуть ее подарок. Я остался наедине с отцом, перед парадным сервизом, столовым серебром и тающими в тишине свечами.
– Мне жаль, Даниель, – произнес отец.
Я молча кивнул и пожал плечами.
– Не хочешь посмотреть, что я тебе подарил? – спросил он.
В ответ я встал и, уходя, оглушительно хлопнул дверью. Слетев по ступенькам, еле сдерживаясь, чтобы не заплакать от досады, я вышел на пустынную улицу, залитую голубоватым светом. Было холодно. Сердце мое наполнилось ядом, взгляд дрожал. Я шел куда глаза глядят, не удостоив вниманием незнакомца, застывшего у Пуэрта-дель-Анхель и наблюдавшего за мной. На нем был все тот же темный костюм, правую руку он все так же держал в кармане пиджака. В глазах его сверкало и множилось отражение огонька сигареты. Слегка прихрамывая, он последовал за мной.
Больше часа, не разбирая дороги, я метался по улицам, пока не оказался у памятника Колумбу. Перейдя площадь, я сел на одну из ступенек набережной, сбегавших вниз, в темную воду у причала для прогулочных катеров. Кто-то устроил здесь вечеринку – из гавани, где временами вспыхивали яркие огни, доносились музыка и смех. Я вспомнил, как мы с отцом доходили на катере до самого края волнореза. Оттуда немного было видно кладбище на горе Монтжуик – теряющийся за горизонтом город мертвых. Иногда, глядя в сторону кладбища, я махал рукой, веря, что мама все еще там и что она видит меня. Отец повторял мой жест. Уже несколько лет мы не совершали таких прогулок, хотя я знал, что изредка отец выходит в море на катере один.
– Подходящий вечер для терзаний, верно, Даниель? – произнес голос из густой тени. – Закуришь?
Я рывком
