сказал Барсело, изображая безразличие, – с чем пожаловали?
Я взглянул на отца. Он кивнул. Не долго думая я отдал книгу Барсело, и она оказалась в опытных руках. Тонкие пальцы пианиста быстро исследовали ее состояние, переплет и качество бумаги. С рассеянной улыбкой Барсело раскрыл страницу с выходными данными и, словно опытный криминалист, исследовал ее за одну минуту. Все вокруг, затаив дыхание, наблюдали за ним, словно ожидая чуда или разрешения сделать следующий вдох.
– Каракс. Интересно, – невозмутимо произнес он.
Я протянул руку за книгой. Барсело приподнял брови, однако вернул ее мне с ледяной улыбкой:
– Где ты ее раздобыл, малыш?
– Это секрет, – ответил я, догадываясь, что отца забавляет ситуация, в которую попал этот всезнайка.
Барсело нахмурился и перевел взгляд на моего отца:
– Послушайте, Семпере, только из уважения к вам и благодаря узам давней и искренней дружбы, которые нас связывают, остановимся на сорока дуро, и ни песеты больше.
– Я должен посоветоваться с сыном, – возразил отец. – Книга принадлежит ему.
Барсело обратил ко мне волчий оскал:
– Что скажешь, отрок? Для первого раза сорок дуро – совсем неплохо… Семпере, твой мальчуган далеко пойдет. Он прирожденный книготорговец.
Сидевшие за столом подобострастно рассмеялись. Барсело самодовольно посмотрел на меня и достал свой кожаный бумажник. Он отсчитал сорок дуро, что по тем временам было целым состоянием, и протянул их мне. Я молча покачал головой. Барсело снова нахмурился:
– Видишь ли, алчность – один из смертных грехов, порождаемых бедностью, не так ли? Так и быть, шестьдесят дуро, и ты сможешь завести себе сберкнижку, в твоем возрасте пора подумать о будущем.
Я снова молча покачал головой. Сквозь монокль Барсело бросил разъяренный взгляд на моего отца.
– Зря вы на меня смотрите, – сказал отец, – я тут ничего не решаю.
Барсело вздохнул и стал пристально меня разглядывать:
– Послушай, малыш, чего ты хочешь?
– Я хочу знать, кто такой Хулиан Каракс и где можно найти другие его книги, если, конечно, он еще что-нибудь написал.
Густаво тихо рассмеялся и убрал бумажник, поняв наконец, с кем имеет дело.
– Ты прямо академик! Семпере, и чем вы его только кормите? – пошутил книготорговец.
Он доверительно наклонился ко мне, и в его глазах промелькнуло нечто вроде уважения, чего еще несколько секунд назад я в них не видел.
– Давай договоримся: завтра вечером ты зайдешь в библиотеку Атенея и спросишь меня. Захвати с собой книгу, чтобы я мог хорошенько ее рассмотреть, и я расскажу тебе все, что знаю о Хулиане Караксе. Quid pro quo.
– Quid pro… что?
– Латынь, парень. Мертвых языков не существует, есть лишь заснувший разум. Иными словами, хотя и говорят, что даром только сыр в мышеловке, но ты пришелся мне по душе, и я окажу тебе услугу.
