был похож на предыдущие – мы ничего не записывали, никакую тему не изучали. Кузьмин сказал, что мы можем разговаривать с японскими студентами на любые темы, задавать какие угодно вопросы, только желательно все на японском языке. Мне-то легче было бы пользоваться английским, его я знала в совершенстве. Более-менее разговаривала с японскими учениками лишь Маргарита, иногда что-то пытался сказать Александр, тогда как Дима, Лена и Катя отмалчивались. Я, как могла, принимала участие в диалоге, пытаясь задавать вопросы на японском, которые мне удалось записать за предыдущие занятия. Сэнсэй сиял, точно начищенный медный таз – поди, радовался, что хоть кто-то из его учеников проявляет энтузиазм в общении с гостями из далекой страны. Он улыбался мне ободряюще, видимо, был доволен, что я не молчу, подобно неразговорчивой троице. Я с удивлением отметила про себя, что Александр, оказывается, владеет японским языком ничуть не хуже старательной Маргариты, а может, даже лучше. По крайней мере, он свободно беседовал с японскими студентами, в основном – с красавицей Марико-сан, которая, ко всем прочим достоинствам, оказалась весьма словоохотливой барышней. Она не переставала одаривать собеседников своей обаятельной улыбкой, которая очень шла ее красивому личику. Девушка буквально расцветала на глазах, и я не могла отвести взгляд от ее живого, прекрасного лица.
Я быстро выдала весь свой запас японских выражений, и мой энтузиазм заметно иссяк. Чуть позже сдалась и Маргарита, а вот Александр, напротив, о чем-то увлеченно болтал с Марико-сан. Ее подружка Наоко беседовала с сэнсэем, среди японцев-парней словоохотливым оказался лишь один, вроде его звали Харуо-кун. Двое других от общения воздержались и лишь молча улыбались, всем своим видом демонстрируя, что они в восторге от познаний русских студентов в японском языке. Утомившаяся задавать вопросы и переводить ответы Маргарита шепотом рассказала мне, что в Японии жители очень хорошо относятся к иностранцам, которые могут сказать по-японски хотя бы одну фразу. Дело в том, что японцы считают, будто выучить их язык невозможно, поэтому всегда говорят туристам, что у тех прекрасный японский.
– По-моему, они правы! – тихо ответила я. – На что я изучала различные иностранные языки, могу сказать, что они куда проще. Одно дело – разговаривать на японском с одногруппниками, и совсем другое – слышать настоящую японскую речь. Я вот ни слова не разберу, о чем беседуют Арэкс-сан с Марико-сан…
– Да обо всем подряд, – махнула рукой Маргарита. – Начинали обсуждать погоду, потом вроде японскую еду, теперь что-то про семью разговаривают. Сейчас…
Девушка прислушалась к рассказу Александра, который что-то объяснял своей симпатичной собеседнице, а потом неуверенно пояснила мне:
– Арэкс-сан говорит, что в России в семьях обычно один ребенок, два – уже редкость. И что у него нет братьев или сестер. Говорю же, они семью обсуждают. В четырнадцатом уроке, который мы еще не проходили, новые иероглифы означают членов
