губы накрашены алым… Интересно, что она делает тут, у Анкера?
– Не вы ли сломали руку этому мерзавцу, Амброзу Джакису? – осведомилась она. Она говорила по-атурански с густым, певучим модеганским акцентом. Из-за этого понимать ее было не так просто, но я бы солгал, если бы сказал, что это было непривлекательно. Модеганский акцент буквально дышит обольстительностью.
– Да, я, – ответил я. – Не то чтобы нарочно, но я сломал ему руку.
– Тогда разрешите вас угостить! – произнесла она тоном женщины, которая привыкла всегда поступать так, как ей угодно.
Я улыбнулся ей, сожалея, что всего десять минут как проснулся и совершенно ничего не соображаю.
– Вы не первая, кто желает меня угостить по этому поводу, – честно ответил я. – Если вы настаиваете, то я предпочел бы грейсдельский мед.
Она направилась к стойке. Я проводил ее взглядом. Если это и студентка, то из новеньких. Если бы она провела тут больше оборота, я бы непременно узнал об этом от Сима – тот примечал всех самых красивых девушек в университетском городке и ухаживал за ними с безыскусным энтузиазмом.
Модеганка вскоре возвратилась и села напротив, подвинув ко мне деревянную кружку. Анкер, должно быть, только что помыл эту кружку: пальчики, обтянутые вишневой перчаткой, были влажные в том месте, где они сжимали ручку.
Она подняла свой бокал, наполненный густо-красным вином.
– За Амброза Джакиса! – произнесла она неожиданно страстно. – Чтоб ему свалиться в колодец и сдохнуть как собаке!
Я взял кружку и отхлебнул, гадая, осталась ли в пределах пятидесяти миль от университета хоть одна женщина, которую не обидел бы Амброз. Я тайком вытер руку о штаны.
Женщина залпом осушила бокал и с размаху поставила его на стол. Зрачки у нее были огромные. Несмотря на ранний час, она, похоже, была уже изрядно пьяна.
Внезапно я почувствовал запах мускатного ореха и коринки. Я понюхал свою кружку, потом посмотрел на стол – может, там что-то пролили? Но нет, все чисто…
Женщина напротив внезапно разревелась. Не расплакалась, нет: именно разревелась, как будто кран открыли.
Она посмотрела на свои руки в перчатках, потрясла головой. Содрала с руки влажную перчатку, взглянула на меня, выдавила несколько слов на модеганском.
– Извините, – промямлил я, – я не понимаю…
Но она уже поднималась из-за стола. Вытерла глаза и бросилась к выходу.
Анкер уставился на меня из-за стойки, как и остальные присутствующие.
– Я тут ни при чем! – сказал я, указывая ей вслед. – Она сама сбрендила!
Я бы бросился за ней и попытался разобраться, в чем дело, но она уже выскочила за дверь, а мне оставался всего час до собеседования. К тому же, если я возьмусь утешать всех женщин, которых когда-либо обидел Амброз, мне ни есть, ни спать некогда будет!
Зато эта странная беседа как будто прочистила мне мозги.
