место. Но я бы не стал держать там даже бешеную собаку, если бы для нее имелся лучший выход.
Он повернулся и пошел прочь. Обнаружив, что я не иду за ним, он остановился и обернулся.
– Этого мало, – сказал я. – Мне нужно, чтоб вы обещали!
– Клянусь молоком моей матери, – сказал Элодин. – Клянусь своим именем и своей силой. Клянусь вечно изменчивой луной.
Мы пошли дальше.
– Ей нужна теплая одежда, – сказал я. – Носки и башмаки. И одеяло. Все это должно быть новое. Аури ношеного не берет. Я уже пробовал.
– У меня она их не возьмет, – сказал Элодин. – Я оставлял для нее вещи. Она к ним не притрагивается.
Он обернулся и посмотрел на меня.
– Давайте, я их вам отдам, вы ведь ей передадите?
Я кивнул.
– В таком случае ей нужны еще деньги, талантов двадцать, рубин величиной с куриное яйцо и набор новых резцов.
Элодин от души, простецки гоготнул.
– А струны для лютни ей не нужны?
Я кивнул:
– Два комплекта, если сумеете их достать.
– А почему именно Аури? – спросил Элодин.
– Потому что у нее больше никого нет, – ответил я. – И у меня тоже. Если мы не станем заботиться друг о друге, кто еще о нас позаботится?
Он покачал головой:
– Да нет. Почему вы выбрали для нее именно это имя?
– А-а… – смутился я. – Потому, что она такая ясная и светлая. У нее нет никаких причин быть, но она есть. «Аури» значит «солнечная».
– На каком языке? – спросил он.
Я замялся.
– На сиарском, кажется.
Элодин покачал головой:
– На сиарском «солнечная» будет «левириет».
Я попытался вспомнить, откуда я знаю это слово. Может, в архивах попадалось?
Но не успел я вспомнить, как Элодин небрежно сказал:
– Я собираюсь вести занятия для тех, кто интересуется тонким и сложным искусством именования.
Он искоса взглянул на меня.
– Сдается мне, что для вас это не будет пустой тратой времени.
– Да, возможно, меня это заинтересует, – осторожно ответил я.
Он кивнул.
– Предварительно вам следует прочесть «Основные принципы» Теккама. Книга не особенно толстая, но глубокая, если вы понимаете, что я имею в виду.
– С удовольствием прочту, если вы мне ее одолжите, – ответил я. – Ну а если нет, придется мне обойтись как-нибудь так.
Он непонимающе посмотрел на меня.
– Мне ведь запрещен вход в архивы.
– Как, до сих пор? – удивился Элодин.
– До сих пор.
Он, похоже, возмутился.
– Это сколько же получается? Полгода?
– Через три дня будет девять месяцев, – ответил я. – Магистр Лоррен совершенно недвусмысленно дал понять, что он думает по поводу допуска меня в архивы.
