привычно и обыденно, а его соседу барону Шафрику стало не за кем наблюдать.
Впрочем, в Немецкой слободе для барона оставалось ещё немало объектов для слежки. Также для него стало загадкой и то обстоятельство, что графа хоронили в закрытом гробу, и, по сути, мёртвым его мало кто видел, только те, что были на пирушке. А ещё борона очень беспокоило столь внезапное исчезновение графини. Шафрон даже попытался разыскать её в соседнем монастыре, но ему по дороге очень здорово намяли бока, случайно напавшие на него грабители. Отнять ничего ценного не отняли, лишь кошель, а вот отколошматили отменно. Барон потом неделю на примочках жил.
Ну а по прошествии месяца в Немецкой слободе накопилось немало других дел, и вскоре о графе и его внезапной кончине все как-то подзабыли. Просто потеряли интерес. И даже государь Петр Алексеевич, поначалу так горевавший, вновь взялся за увеселительные застолья и бесшабашное время препровождение в окружении своих верных сотрапезников. Однако государственные дела царь не бросал и готовился к новым свершениям. Строил планы, намечал проекты, и продолжал расширять свой кругозор. Уж больно ему не хватало знаний в кораблестроении и навигации.
И вот как раз за этими знаниями он собирался отправиться в Европу, а именно в Голландию, притом надолго и с большим посольством. Ну, это царь ещё только собирался, а вот князь Кирьян уже томился в Европе. И такое определение, как «томился», здесь неслучайно, ведь князь, едва оказавшись в Париже, сразу затосковал по нашим просторам, по широте русской души, по размаху мысли. И, конечно же, заскучал по разговорам на родном языке. Ему очень недоставало общения с земляками. Хотя и тут во Франции князь быстро нашёл общий язык с местными жителями. И это немудрено, ведь не надо забывать, что он с детства знал в совершенстве несколько европейских языков и французский был одним из них.
Правда, иногда Кирьяну всё же удавалось поговорить с хозяином таверны на русском языке, ведь тот не раз бывал в России и немного умел говорить по-нашему, однако и то всё больше картавил да коверкал слова на свой манер. Хотя надо отдать ему должное князя принял с распростёртыми объятиями и удобно устроил. Впрочем, лишь после того, как князь произнёс ему фамилию Алексашки Меньшикова наоборот. Как оказалось, это был у них такой секретный пароль, что слегка обеспокоило князя.
– Уж не втянул ли меня Алексашка, в какой заговор иль политическую интригу?… он на это мастак,… хитрец, каких мало… – подумал Кирьян, узнав о тайной связи трактирщика и соратника царя. Однако внешне алчная привязанность хозяина таверны к золотым монетам из кошелька всё того же Алексашки, быстро развеяла обеспокоенность князя, – раз любит золото, значит работает не за идею, а за капитал и крамолы тут нет… – облегчённо решил он и стал обживаться в Париже.
6
Первые несколько месяцев князь Кирьян много бродил по улицам города и сильно горевал по родному дому. При этом гневно клял местных жителей за то, что они
