сне меняется, то все остальное тоже станет прежним.
Вскинула подбородок, спросила как можно безразличнее:
– А что с ними?
– Что?! – Мужчина даже вскочил от возмущения. – Почему они такого странного цвета?
– Ах, это… – пробормотала небрежно. – Я их перекрасила.
– Что значит – перекрасила? – Он недоуменно нахмурился. – Зачем?
– Надоел прежний оттенок. – Только бы Савард не уловил фальши в моих словах. – Это на Эргоре не знают, что такое краска для волос, а на Земле женщины часто ею пользуются. Вот я и решила попробовать. Только, пожалуйста, не спрашивай, как мне удалось, все равно не отвечу.
Дошла до ниши и аккуратно села на самый краешек кушетки. Подсознательно опасалась, что не удержусь, провалюсь куда-то сквозь сиденье, но ничего страшного не произошло. Диван лишь мягко спружинил, принимая меня в свои уютные объятия, и все. Поерзала, устраиваясь удобнее, и подняла голову. Савард продолжал стоять – мрачный, насупленный, прожигая меня сердитым взглядом. На несколько секунд мы застыли, рассматривая друг друга, потом сиятельный, резко выдохнув, сел рядом.
– Ты действительно изменилась, Кэти, – бросил он хмуро. – И не только внешне.
– Да, – не стала спорить с очевидным.
Мы помолчали, а потом выпалили одновременно:
– Чем занимаешься, Кэти? Спишь? У тебя сейчас ночь?
– Ты плохо выглядишь, Вард, пожалуйста, отдыхай хоть немного.
– Вард… – протянул он, повторяя. – Вард… Ты никогда раньше так меня не называла.
– Ты был моим господином, наида не могла себе позволить подобного обращения.
– Был? – Сиятельный криво усмехнулся. – А теперь?
– А теперь – нет. И надеюсь, больше никогда им не станешь.
– Я так неприятен тебе? – Уголок его губ болезненно дернулся.
– Мне настолько ненавистно рабство.
И снова тишина. Да… что-то нынче не ладится у нас разговор.
– Я заметил, что ты больше не носишь родовое кольцо, – произнес наконец Савард. – Объяснишь, как ты его сняла? Нет? Хорошо, сам узнаю. Но скажи… просто скажи, Кэти, почему ты бросила меня? Или твои ласки, поцелуи, объятия, искренний смех и пронзительная нежность, то, что ты шептала ночами, – всего лишь лицемерие и ложь? Красивая игра с непонятной мне целью?
Встретилась с ним глазами и на миг задохнулась – таким горячим и жаждущим был его взгляд.
– Я люблю тебя, – сказала просто и прямо. – Люблю, именно поэтому и ушла. Не уверена, поймешь ли ты, знакомо ли вообще высокородным это чувство, но на Земле любить – значит разделить на двоих жизнь. Всю, целиком, а не только постель. Ты же не готов дать мне ничего, кроме страсти. Ни своей верности, ни детей, ни свободы. Я никогда не смогла бы делить тебя с другими, отказаться от ребенка, существовать в золотой клетке женщиной для утех.
– Я не принуждал… – уверенно начал Савард.
– Знаю, –
