rel="nofollow" href="#n_135" type="note">[135]. Тугодумные и все же проницательные крестьяне; самонадеянные и даже сейчас, при коммунизме, пользующиеся определенной властью мелкие чиновники (проводники на железной дороге, начальники вокзалов и т. п.). я вижу, как крестьянин в драном пальто и шапке проходит перед чиновником и приподнимает эту шапку. Я вижу, что представители рабочего класса сознательно и довольно неохотно, но тоже это делают. Та быстрая, нервная энергия, которую часто можно видеть даже у самых обычных американских рабочих, здесь не востребована.
Сейчас 2:30 [дня], мы должны прибыть в 3. В соседнем купе французские коммунисты явно пишут речь, с которой собираются обратиться в Москве к иностранным товарищам – они позаимствовали для этого мою авторучку, я постоянно слышу слово «confreres» (собратья) с характерной французской интонацией. На чисто французский манер произносятся также слова «Vive la Commune» («Да здравствует Коммуна». – Пер.) и «capital» (столица. – Пер.). Чувствуется, они потрясающе проведут время, когда туда доберутся. А вот и сама Москва. Пока не очень впечатляет. По далекой дороге – по крайней мере так видно из окна поезда – мчится автобус. За пределами города появилось небольшое количество новых домов. Когда поезд остановился, оркестр заиграл мелодию, которая, как мне объяснили, является «красным» гимном, – «Интернационал»[136]. Совершенно не воодушевляет. Зазвучали речи – возможно, среди них и та, в сочинении которой я опосредованно принял участие. Но специальные посыльные (между прочим, оба евреи) уже нашли меня и повели к автомобилю, который должен доставить меня в Grand Hotel на Красной площади[137]. Но что это за жалкая кучка авто перед вокзалом! В самом захолустном городишке Джорджии или Вайоминга нашлись бы машины получше. А люди! Смесь европейцев и азиатов! Интернациональная азиатская жизнь с некоторой примесью европейской. Всюду нелепость, обветшание и ветхость; старые – и вообще не очень приглядные постройки в смеси с экзотическими театрами, залами и, конечно, церквями. Одряхлевший «Луна-парк»[138].
Я поселился в номере 112 на третьем этаже: стиль – рококо и потертый «гранд». Но говорят, что номер дорогой. Почти мгновенно появляются г-н Динамов из государственного издательства и девушка, которую я принимаю за его молодую любовницу[139]. Они переполнены чувством долга, я в их глазах важен необычайно. Ах, у вас будет это и у вас будет то. Кого я хочу увидеть? С кем встретиться? Мне же интересно, кто захочет встретиться со мной. А список сверстан. Пока мы разговариваем, прибывает представитель Chicago Daily News. Он пришел, чтобы предложить использовать его стенографистку, его документы и книги. У него номер в этом же отеле. Примерно через десять минут приходит Скотт Неринг, пересекший Тихий океан и Азию[140]. Он хочет быть полезным – «умудрить» меня сведениями о России – и обещает стать моей правой рукой. Потом возникают господа Биденкап и Крит – один из них является представителем американского филиала «Международной рабочей помощи», другой – французского.
«Интернационал» – революционная песня, впервые исполненная во Франции в 1871 году, а затем ставшая популярной как гимн коммунистических рабочих и им сочувствующих.
Grand Hotel – гостиница в Москве, в которой часто останавливались западные гости. Этой гостиницы больше нет (
«Луна-парк» в пригороде Берлина Грюнвальде был популярным местом общественных развлечений.
Сергей Динамов (1901–1939) – главный покровитель Драйзера в советских литературных кругах и редактор первого советского издания сборника произведений Драйзера. Динамов – большевик, после революции служил в Красной армии. Перед своей безвременной смертью он работал директором Литературного института красной профессуры.
Скотт Неринг (1883–1983) – американский социалист и радикальный активист. Он был уволен с преподавательских должностей в Пенсильванском университете и в Университете Толидо (штат Огайо) за свои политические взгляды и пацифизм. Его лучшая и самая известная книга – «Сотворение радикала» (The Making of a Radical, 1972).
