И лишь только речь заходит о «секретных проколах», речь его становится сбивчивой, начинаются проблемы с памятью и всевозможная путаница.
Судья Лоуренс разрешил Зайдлю допросить Риббентропа только после того, как он будет допрошен его адвокатом Хорном. Зайдль встречался с Хорном и согласовал с ним этот вопрос, о чем открыто заявил во время процесса. Без сомнения, он передал адвокату Риббентропа показания Гаусса, а Хорн ознакомил с ними своего подзащитного. Допрос происходил 29 марта 1946 г. (том X).
РИББЕНТРОП: Вечером 22 августа я прибыл в Москву. Прием, оказанный мне Сталиным и Молотовым, был очень дружественным. У нас была сначала двухчасовая беседа, во время которой был обсужден весь комплекс советско-германских отношений. Результатом ее стало, во-первых, взаимное желание обеих стран, перевести эти отношения на принципиально новую основу, базой которых должен был стать договор о ненападении. Во-вторых, в соответствии с секретным дополнительным протоколом были поделены сферы интересов между двумя странами.
ХОРН: Для какого случая предусматривался этот секретный дополнительный протокол? Каково было его содержание и политические основания для его заключения?
РИББЕНТРОП: Я хотел бы сказать, прежде всего, что об этом секретном протоколе говорили несколько раз здесь в этом суде. Я говорил очень искренне во время переговоров со Сталиным и Молотовым, и они также были просты и откровенны со мной. Я передал пожелание Гитлера, чтобы наши страны достигли взаимовыгодного соглашения, и, конечно, я также говорил о критической ситуации в Европе. Я заявил, что Германия сделает все, чтобы уладить ситуацию в Польше; и уладить ее мирным путем, несмотря на все трудности.
Однако, я не оставил сомнений, что ситуация очень серьезна и возможность вооруженного столкновения очень велика. Для обоих государственных деятелей, как для Сталина, так и для Гитлера, это был вопрос территорий, которые обе страны потеряли после неудачной войны. Было бы неправильно отрицать эту точку зрения. Я высказал в Москве точку зрения Адольфа Гитлера, что эта проблема так или иначе должна быть решена, и был понят советской стороной.
Мы тогда обсуждали то, что должны делать русские и немцы в случае вооруженного столкновения. Линия установления границ была согласована, как известно, для того, чтобы в случае невыносимой польской провокации, или в случае войны германские и советские интересы на польской арене не могли столкнуться. Известная линия была согласована вдоль линии рек Вислы, Сан, и Буг на польской территории. Была достигнута договоренность, что в случае конфликта территории, лежащие к западу от этих рек, являются сферой германских интересов, и те, что на восток – советских.
Известно, что позже, после начала войны, эти зоны были заняты с одной стороны Германией, а с другой стороны – советскими войсками. Я могу повторить, что тогда у меня от бесед с Гитлером и Сталиным осталось впечатление, что эти польские территории,
