о которой идёт речь.
Я старался не подменять чужие слова своими, чтобы прояснить сказанное, придать ему ореол сакральности или сделать сказанное более или менее ясным, чем оно было на самом деле. Однако в некоторых случаях я в сжатом виде, в нескольких предложениях или абзацах, глубоко наполненных пониманием, формулировал плоды трудной рефлексивной работы, на которую ушли месяцы.
На самом деле такая работа была для меня необычной, поскольку я в некоторой мере претендую на то, чтобы уважать личное преостранство другого человека. Поскольку все люди, которые звонили нам, знали, что их звонки записываются, мы, чтобы отдать дань их искренности и доверию, скрыли их личности, изменив разные конкретные подробности, по которым их можно узнать. Мы изменили имена и места, а также обстоятельства происходящего, но неизменными остались сердце каждого и его голос.
Это не самые «возвышенные» или чистые люди, с которыми мы работали; это те люди, которые оставили нам письма или аудиозаписи, – что кажется совершенно правильным; так не будет казаться, будто в этой книге мы пытаемся сделать из смерти нечто особенное или представить процесс умирания так, будто он проще или сложнее, чем в опыте большинства людей. Эти люди – просто конкретные существа, переживающие опыт открытий и утрат, страха и мужества, сомнений и уверенности в ценности жизни / смерти. Некоторые воспринимают этот процесс как чудо. Другие – как исцеление. Третьи видят его как‑то ещё. То, что для некоторых стало исследованием бессмертия, для других с необходимостью было будничным завершением неполноценных отношений. Однако в каждом случае главным уроком была любовь, и не было никого, кто не изменил бы своих приоритетов.
В некоторых отношениях это «истории из жизни», которые могут принести пользу людям, знакомым с книгой «Кто умирает?».
Раздел IV
Когда не так давно одного прекрасного учителя в традиции тибетского буддизма, который словно бы излучает свет, спросили: «Реальна ли смерть или это иллюзия?», он ответил: «Смерть – это реальная иллюзия». В некотором отношении эти истории также являются «реальными иллюзиями». Они могут ввести человека в глубокое заблуждение, если он будет проглатывать наши слова без разбора, тем самым скармливая уму новую порцию информации и новый набор методов контроля над вселенной. Но если воспринимать эти истории, скорее, как «искусные средства», как пути, ведущие сквозь привязанности ума и защиты сердца, тогда «истина», заложенная в них, раскроется как ваша собственная истина. Эти истории реальны в той мере, в какой они являются непосредственными переживаниями различных существ, соприкасающихся с жизнью и смертью, с болью и горем, с исцелением и отпусканием, однако они иллюзорны настолько, насколько эти затруднения кажутся кому‑либо «хоть немного реальнее, чем на самом деле». Было бы недальновидно воспринимать этих пациентов только на личностном уровне, не осознавая, что они представляют собой динамический
