перебивая друг друга. Каждому хотелось побольше рассказать о себе. Это было их как-будто естественной потребностью: будто было непонятно, как они могли столько времени до этого жить, совсем ничего не зная каждый о другом. А если на какую-то минуту замолкали, то ощущение близости и совпдения мыслей, даже при этом молчании, не пропадало.
Так постепенно, кирпичик за кирпичиком, начало создаваться неповторимое здание их любви, их счастья – фундамент их отношений. Фундамент этот потом, годы спустя, был основой того целого, которое при всех размолвках и ссорах (Как без них прожить жизнь в непростых условиях?!), удерживало их от разрыва, не позволяло переходить какую-то незримую грань, делало корабль их совместного счастья непотопляемым.
Позвольте здесь, в самом начале моего рассказа об их отношениях, высказать своё мнение, что оба они были уникально непохожи и одновременно уникально схожи. И вся эта история представляется автору одновременно и неповторимой и в чём-то до боли знакомой. В силу этих свойств их притягивало друг к другу, как два противоположных полюса магнита.
Ещё хочу сказать (не нашёл другого места, а в чём-то повторяясь), что оба они (Уж это-то для молодёжи того времени было характерно!) прожили непростые детство и юность, хотя любящие родители обоих делали всё, чтобы им плохого досталось поменьше. Чтобы не снижать темпа, не будем вдаваться в малоприятные к тому же подробности их прошлого. Предоставим воображению читателя представить это так или иначе самому себе. И продолжим наш рассказ.[6]
С первого же вечера, как только остались одни, они начали целоваться. И так, как с ней, ему ни с кем не было приятно. Они целовались без конца, нежно ласкали друг друга. Потом он не раз вспоминал сравнение одного из классиков русской литературы, будто влюблённые "подобны двум лейденским банкам,[7] поцелуями они разряжаются, а когда разрядятся полностью, прощай любовь". Но им тогда казалось, – и это чувство не пропало со временем, – что они так никогда и не пресытятся поцелуями.
Её крупный рот, пухлые губы казались ему верхом совершенства (и он в этом не обманывался). Любое прикосновение к ней убеждало его в бархатной нежности её кожи, в редком сочетании мягкости и упругости форм. Это доставляло ему неизведанное ранее и непередаваемое блаженное чувство. А то, что она не сопротивлялась его ласкам, всем своим видом проявляла и собственные чувства, было ему вдвойне приятно. Его возбуждение передавалось и ей. Своего состояния они не скрывали, да и не могли бы, если бы даже хотели, скрыть друг от друга. но была всё-таки какая-то граница, которую перейти они пока не стремились. Им и так было хорошо. Правда, иногда он пытался как бы посмотреть на её поведение другими глазами, не заблуждается ли он в своём увлечении. В какой-то момент, дня через 2–3 их знакомства, ему даже показалось, что она вообще через многое прошла и ведёт себя так с ним не с первым. Поначалу он испугался этой мысли, но потом кое-как утешил себя. "Если так, – подумал он, – попробую
В первой редакции книги автор первую часть её посвятил (что тоже упоминалось) пересказу отцом Вадима его прошлого. Но потом было решено, что это омрачило бы мажорный тон "симфонии".
Лабораторные приборы (если кто не знает), накапливающие электрический заряд, – первые электрические конденсаторы.
