этажа мимо кабинета, библиотеки и зала для тренировок. Я знаю, что в дальнем углу правого крыла есть маленькая кухня. Так вкусно пахнуть апельсинами и выпечкой может только оттуда. Утопаю босыми ногами в длинном ворсе ковров, радуясь, что они скрывают звук шагов. «Умные» окна становятся прозрачными, заливая особняк утренними лучами светила. На равнинном материке лето. Жаркое, как никогда. Благодатное, щедрое и обещающее богатый урожай. А для меня просто счастливое. Мое первое лето с любимым мужчиной.
Прохожу последний поворот, ныряю в открытую дверь и вижу генерала пятой армии у плиты. Голая спина в белых рисунках старых шрамов, домашние штаны и растрепанные после сна светлые волосы. Его Превосходство печет вафли, наливая тесто половником на рифленые металлические пластины. Рядом на широком блюде лежат, раскрывшись, сочные апельсины. Круглые, спелые, оранжевые. Их аромат разбудил меня, но пришла я сюда не ради фруктов.
Неслышно ступая по мраморному полу, подкрадываюсь к Наилию со спины. Замираю на мгновение и целую в плечо.
– Не стал тебя будить, – тихо говорит генерал, – хотел сделать завтрак и вернуться, но, как видишь, не успел.
Он оборачивается и целует меня. Пью горечь апельсиновый цедры с его губ, обнимаю за шею и прижимаюсь всем телом. Мой день начинается только сейчас. В объятиях Его Превосходства.
– Никак не привыкну, что ты умеешь готовить, – шепчу ему.
– Только не говори никому, – смеется генерал, – виликусы расстроятся, а остальные сильно удивятся.
– Не скажу, – обещаю и снова тону в поцелуе.
Глажу Наилия по спине, запускаю ладони под резинку штанов. Генерал не реагирует или только делает вид, что не обращает внимания на ласку.
– Вафли сгорят, – говорит он, отстраняясь, и дергает вилку из розетки, выключая вафельницу. Хозяйственный. Чудо, а не генерал. Снова оборачивается ко мне, задевая корзину с апельсинами. Они мячиками прыгают и катятся по полу, заворачиваясь в жесткую зеленую листву. Представляю, как Наилий торопливо срывал их с веток на рассвете, и расстроенно закусываю губу.
– Пришла, отвлекаю.
Генерал в ответ снова смеется и запускает руки под свою белую рубашку на мне. На воротнике золотится узкая кайма.
– Просил же не надевать генеральскую рубашку, – Наилий выговаривает наигранно строго, – у вас проблемы с дисциплиной, мудрец Мотылек.
Не спорю с ним. Просто дергаю за липучки и сбрасываю белую ткань с плеч, встречаясь с голодным взглядом Наилия. Он улыбается, рассматривая меня. Скользит пальцами по животу вверх до обнаженной груди. Склоняется ко мне, ласкает, обводя языком сначала один сосок, потом второй.
– Разве ты не устал ночью?
Генерал долго не отвечает, а я забываю, о чем спрашивала, растворяясь в ощущениях. Лишь на мгновение вспоминая, что камеры на всем этаже давно выключены и мы действительно одни. Остается только горький привкус цитруса на губах и жар от тела Наилия, когда он спускает с бедер штаны и усаживает меня на столешницу, вставая между ног.
– Дэлия, чтобы я устал, тебе надо очень сильно постараться.
Принимаю вызов. Не ставлю встречных условий и готова проиграть, если понадобиться. Сила генерала сравнима только с его яростью. И то и другое пьянит до трепета и восторга. Крепко обнимаю его ногами и шепчу над ухом:
– Приступим?
Наилий отпускает себя, снимает барьеры и больше не сдерживается. Страсть проникает в меня с настойчивым поцелуем. Дикая, неконтролируемая. Закрываю глаза, оставаясь с генералом в только что созданном мире на двоих. Где есть одно наше дыхание и слияние двух тел. Эта сладость отдает болью, когда генерал вторгается в меня, не обращая внимания на протяжный стон, не останавливаясь, даже когда царапаю за плечи. Неистовый и ненасытный, как его измотать? Наилий двигается все быстрее, входя в ритм. Мои стоны становятся долгими и звучат громче с каждым сильным толчком. Откидываюсь назад, опираясь на локти, и раскрываюсь навстречу. Пламя бушует, толкая сознание во тьму. Наш полет в бездну без страха и сожаления. Наилий твердеет во мне, почти превращаясь в камень. Движения становятся грубыми, отрывистыми. Невозможно не закричать. Тело умоляет о разрядке, и она приходит, накрывая мощной судорогой, взрываясь яркой вспышкой.
В висках стучит и воздуха не хватает. Реальность возвращается медленно, и я понимаю, что лежу на плече генерала. Слабая и мокрая насквозь. Барьеры возвращаются. Только что разгоряченный до безумия Наилий теперь успокаивается. Гаснет и леденеет, но я знаю, что где-то в глубине по-прежнему бушует пламя. И я одна из немногих, кто его видит.
– Вафли остывают, – говорит генерал и целует в висок.
Жаль выбираться из его объятий, но день предстоит долгий. Раз уж нельзя носить рубашку с золотой каймой на воротнике, то я заворачиваюсь в кухонное
