своей печали. Он считал и считает себя виноватым в том, что случилось с его матерью и братом. Что если бы он не опрокинул котёл с кипятком, ничего бы не было. Гэбриэл вернулся, и только увеличил чувство вины, потому, что теперь Гарет знает, что он пережил. Что с ним было, пока Гарет жил в семье, покое и безопасности. Гарет верил, что если найдёт брата, спасёт его, то это искупит его вину… Не вышло. Я не знаю теперь, как ему помочь. Он не легкомысленный, каким всем кажется. Напротив – он слишком серьёзен и нежен душой, вот в чём его беда.
– Я понимаю. – Призналась Алиса. – И я очень боюсь, что он… он отнесётся к поездке Гэбриэла… так, что они сильно поссорятся. Я всю ночь думала, как сказать ему правильно, как сделать так, чтобы не поссорить их совсем… но ничего не придумала!
– И плакала, бедная крошка, – его высочество привлёк её к себе и обнял, баюкая. – Какая же ты нежная, любящая, разумная и милая девочка! Как нам повезло с тобой! Не переживай… Я возьму это на себя. Пусть Гарет злится на меня – меня он простит скорее, и больно ему так не будет. А мы маленько схитрим. – Он подмигнул ей. – Изобразим, что плохо с сердцем, и он мгновенно забудет о своей злости. Коварный я, а?! – И Алиса тихо засмеялась, всхлипывая. – Позавтракаешь со мной?
– Да.
– Тогда умойся, смой слёзки и улыбнись. Никто из слуг не должен знать, что у нас что-то случилось. У нас всё прекрасно и замечательно. Да?
– Да! – Алиса, тряхнув головой, улыбнулась, глаза заблестели. – У нас всё прекрасно!
Королевская Дорога, во всяком случае, та её часть, что проходила по герцогству Элодисскому, была очень удобной, безопасной и комфортной трассой. Вся она была ещё во времена Генриха Великого выровнена, и вымощена булыжником или плитняком; повсюду на дороге были заставы, которые не только взимали пошлину за проезд, на которую содержались и рабочие, и сама дорога, но и следили за состоянием дороги и за безопасностью. Отрезков дороги, на которых от одного населённого пункта до другого было настолько далеко, что за пару часов от одного до другого не добраться, попадалось не так уж и много, особенно в Междуречье. И если такие и попадались, то на полпути всегда строились гостиницы или постоялые дворы. Один из таких, постоялый двор «Говорящий ворон», располагался на полпути между Анвилом и Лавбургом. Название его заставляло путника недоумевать ровно до того момента, как он входил в общий зал и бывал встречен раскатистым:
– Воррон Кррош! Воррон Кррош! Кррош воррон! Давай жррать, давай водку жррать!
Говорили, что этот ворон был здесь при отце теперешнего хозяина, при его деде, и даже при деде деда. В клетке его не держали; ворон был умнющий, хитрый, важный и наглый. Одно его крыло когда-то очень давно было сломано и срослось криво, летать он не мог, но мог вспархивать со стола на подоконник, с подоконника на лавки и так далее, чем и занимался как хотел, и сколько хотел, и куда хотел. На него никто не обижался даже тогда, когда он в наглую воровал мясо или рыбу со стола клиента, и он очень оживлял атмосферу в таверне, настолько, что сюда приходили и из ближайших деревень, и
