постонет себе в углу и не путается под ногами, благо вреда от него уже никакого. Не стоит мешать танцу клинков своими непрофессиональными потугами.
Обнаружив, что остался без паршивенькой, но все же поддержки, противник решил поставить все на мощную, взрывную атаку. Клинки вращались все быстрее, делаясь для непривычного взора подобными туманному облаку. Красиво! Он пытается нанести удар, связав другой дагой мою шпагу. А вот о рукопашном бое ему забывать не стоило…
Уйдя в сторону связанной с моим клинком даги, наношу удар в коленную чашечку добротным армейским сапогом, окованным железом. Вот и все. Раздавшийся громкий хруст однозначно говорил о том, что хрупкая кость не выдержала соприкосновения с шедевром отечественной обуви, созданной специально для вооруженных сил. Теперь осталось только добить противника, практически лишенного возможности передвигаться. Ведь с этого момента исчез главный его козырь – резкие взрывные перемещения. Кончик лезвия описывает полукруг, и одна из даг падает на пол вместе с намертво вцепившейся в нее рукой. Не дожидаясь, пока противник оправится от болевого шока, срубаю и вторую руку. Dixi.
«Каждому по его вере», – гласит одна из житейских мудростей, которую вполне можно использовать в данном случае. Бережно вынимаю из глазниц умерщвленной на жертвеннике подруги символы веры тех, кто виновен в ее смерти. Э, да они больше всего походят на стилеты с несколько вычурной рукоятью. Тем лучше, тем лучше. Клянусь, именно эти вещички будут последним, что увидит тот, кто отдал такой приказ. Я обязательно воткну ему в глаза эти символы прежде, чем превращу в фарш мелкого помола.
А пока нужно решить, какого из двух покалеченных палачей оставить для долгого и вдумчивого допроса, а кого можно и прикончить в ускоренном режиме. Пожалуй, любителя фехтования можно и отправить в мир иной, все равно того и гляди истечет кровью из отрубленных конечностей. Подойдя к нему поближе, я двумя ударами лишил его оставшихся конечностей, превратив в весьма достоверное подобие пуфика для ног, после чего загнал в глаза те самые ритуальные стилеты. Длина их оказалась достаточной, чтобы дойти до мозга. Мелочь, а все равно порадовало. После нескольких конвульсивных подергиваний одним уродом в мире стало меньше.
Помимо благородного стремления к мести, устроенная показательная казнь имела и сугубо практическое значение – настрой оставшегося в живых на должный психологический лад. Увидев не слишком приятную смерть своего подельника по палаческой работе и поняв, что я отнюдь не питаю склонности к гуманизму и тому подобным извращениям, он вряд ли будет очень уж сильно упорствовать при допросе. На сей раз без всякого пиетета вырвав из глазниц трупа стилеты, я медленно, но неотвратимо надвигался на забившегося в угол монаха.
– Как именно ты хочешь умереть, тварь? Медленно или не очень? Ты ответишь на все вопросы, в противном случае смерть твоего приятеля покажется тебе манной небесной.
