не беременна, – посмотрел на меня Митя, словно оправдываясь. – А если и беременна – это не мои проблемы. Я ее вообще видел пару раз в жизни, откуда я знаю, от кого она беременна?
– Но ты же приводил ее к нам? – спросила я.
Митька посмотрел на меня как на предателя. Доктор слушал нас с непроницаемым выражением лица; понятно, чего он только не видел в жизни. Митино раздраженное равнодушие, признаюсь, смотрелось жестко. Настоящий сукин сын.
В конце концов доктор сплюнул и, повернувшись к Мите, сказал холодно и четко:
– Значит, считаешь, мы должны ее забрать? В сумасшедший дом хочешь ее запихнуть?
– Ничего он не хочет. Сейчас я с нею поговорю, – поспешила я.
– А вы кто? – устало спросил доктор из «Скорой».
Усталая после долгого дня в институте, я покачала головой и сказала – в который уже раз:
– Я – сестра.
– Сестра милосердия?
Врач не улыбнулся, только пристально посмотрел на меня, а затем кивнул. Какого черта он будет возражать. Сестра – и ладно. Мы двоюродные. Троюродные. В конце концов, мы все тут, на земле, немножко родня друг другу, разве нет?
Я поднялась на второй с половиной этаж, выбралась на скользкую крышу – пошел противный моросящий дождик. Только этого не хватало.
– Не подходи! Слышишь, я спрыгну, – предупредила меня девушка.
Я кивнула и вылезла все равно. Подошла – не к ней, а села рядом на покрытый черным рубероидом край. Она смотрела на меня с подозрением.
– Как тебя зовут, а?
– Маша, – ответила она.
– А я – София. Слушай, он не стоит того. Правда, не стоит.
– Тебе не понять, – зло процедила девчушка.
Я устало вздохнула. Конечно, мне не понять, что с ними всеми происходит, отчего для них Митька становится смыслом жизни. Ну, обаятельный, ну, в кожаных штанах, ну шутить умеет. Сукин сын.
– Ты правда беременна? – спросила я.
Маша не ответила, и я с пониманием кивнула. Тогда она посмотрела на меня с вызовом, словно я была виновата, что Маша не беременна.
– Он меня даже не бросил, просто перестал звонить.
– Понимаю, – кивнула я.
– А ты что, правда, его сестра? – спросила она с недоверием.
Я кивнула – зачем же разочаровывать девушку, которая все равно исчезнет навечно. Маша достала пачку сигарет и закурила. Внизу Митя подписывал какие-то бумаги, чтобы врачи могли уехать. А мне вдруг стало интересно, что было бы, если бы Маша все-таки оказалась беременной. Ведь беременеют люди, случается же такое? Бросил бы мой Митька беременную дуреху Машу, влюбленную даже не в самого Митю – она понятия о нем не имела, – а в мечту о будущем вместе с ним? Я думала, что нет, не бросил бы, но с остальными другими людьми он был переменчив, как ветер, словно пытаясь доказать миру – и самому себе, – что полагаться на него ни в коем случае не стоит.
Позже
