не стану, скатертью дорожка!..»
Откинув полог, в палатку вошел замполит.
– Та-ак, – протянул он, – изнываем от жары в гордом одиночестве?
Калинник снял фуражку и ладонью пригладил волосы.
– Ну и пекло, – вздохнул он и неодобрительно покосился на пыльные сапоги Толоконникова. – Джеймс Уатт тоже был великим инженером, а постель, говорят, содержал в чистоте. Даже когда переживал собственные неудачи.
– Ты считаешь, мои неудачи носят личный характер? – язвительно спросил Толоконников. – Я сам, выходит, во всем виноват?
– С твоей колокольни, конечно, нет.
– Ах вот как! Тогда снизойди до объяснения, если ты не держишь свою точку зрения под большим секретом…
– Не держу. И, кстати, сегодня изложил кое-что командиру.
– Могу представить реакцию: «Не твое дело, политрук, не зная броду, не суйся!..» Угадал?
Калинник засмеялся:
– Примерно.
– А ты сразу и лапки кверху?
– Не совсем.
– Неужели сцепились?
– Поговорили по душам. И не без пользы…
– К какому же решению пришли командир с комиссаром?
– Не терпится узнать?
– Спрашиваешь!
Калинник повесил фуражку на гвоздь, вбитый в центральный столб, и присел на табуретку.
– Ты все-таки снял бы сапоги…
– Воспитываешь? – усмехнулся Толоконников, однако ноги с кровати опустил. – Впрочем, такая у тебя планида – переделывать дурные характеры.
– А ты, вероятно, считаешь себя совершенством?
– Прежде никто не жаловался…
– Не разглядели, значит.
Они разговаривали так непринужденно, потому что, живя в одной палатке, успели довольно близко познакомиться. Вначале, правда, Толоконников не очень доверял искренности и дружелюбию замполита. Решил даже: Калинник специально поселился с ним, чтобы прибрать к рукам. Спелись небось с командиром. Теперь начнут оба на него давить, постараются, чего доброго, заставить плясать под свою дудку. Однако прошла неделя, другая, а никаких щекотливых тем в разговорах не возникало. Калинник не лез в душу, был прост и доброжелателен.
Чем больше узнавал замполита Толоконников, тем сильнее испытывал к нему безотчетное расположение. Привлекали в Калиннике надежность и постоянство, проявляющиеся буквально во всем, начиная с мелочей. На Калинника можно было положиться. Он никогда ничего не забывал, раз пообещав, слово держал непременно. Не записывая, точно помнил, с кем о чем беседовал, кому что советовал, воспринимая чужую боль как свою.
Громких фраз замполит не любил. Говорить с людьми умел мягко, тактично. Именно этих качеств не хватало самому Толоконникову. Для Калинника же, принимающего людей такими, как они есть, не было в отношениях с инженер-капитаном
