темным невинность своих дочерей. Зачем ему такая обуза?
Он уже собирался отказаться и привести в исполнение свой изначальный план, но бросил мимолетный взгляд на перепуганную, натянутую как струна девушку, которая напряженно ожидала его ответа, и передумал.
Судья спросил его о согласии. А ведь тогда еще можно было все изменить. Предчувствие, что он совершает ошибку, уже было. Но он не послушался инстинктов и ответил «да»…
– Свободнорожденные человеческие женщины могут быть чрезвычайно строптивы, – вкрадчиво нашептывал пристав. – Поэтому был разработан ритуал, позволяющий усмирить их нрав и облегчить период адаптации. Это важная часть процедуры. Тут требуются определенные приготовления. Вам следует вернуться за вашим имуществом через два часа, чтобы мы могли провести ритуал передачи…
Лаорр покинул зал суда и отправился по делам, которых было немало. Он даже успел встретиться за обедом с одним из своих брокеров. Тот сообщил тревожные новости с биржи. Беседа затянулась, и Лаорр опоздал к началу чертова ритуала.
А когда вошел в мрачный зал подземелья, едва сдержался, чтобы не испепелить пристава.
Девушка лежала на каком-то грязном камне, связанная, в разорванном платье! Если уж эти ублюдки решили, что она – его собственность, то кто, покарай вас боги, так обращается с чужими вещами?!
Он едва сдерживался, чтобы не выместить злобу на мерзкого вида человечишке, который крутился рядом. Но сдерживался. Сейчас это не просто человечишка, а винтик в механизме системы. А вступать в конфронтацию с системой – себе дороже.
Человечишка, кажется, не понимал, с каким брезгливым отвращением относится к нему Лаорр. Или понимал? И именно поэтому потребовал, чтобы он продемонстрировал, как девушка «откликается»… Как будто человеческая девушка может не откликнуться на желание темного…
«Мы можем расторгнуть соглашение», – сказал он.
Вот тогда у Лаорра был последний шанс. Он еще мог разозлиться, пойти на принцип и сказать – хорошо. Расторгаем. Да, это стоило бы жизни рыжей девчонке, потому что после такого договориться уже не получилось бы. Но какого черта его должно это заботить?!
Однако почему-то заботило, и он, стиснув зубы, подошел к постаменту. Коснулся девушки – и его обожгло ненавистью и страхом. Что-то новенькое! Он продолжил трогать руками ее тело, с удовольствием ощущая, как к терпким, но неприятным на его вкус эмоциям добавляется желание, вожделение, а затем и страсть. Яркая, сильная, чистая…
Он не собирался доводить дело до конца и услаждать похотливый взор судебного пристава… Лишь пробежаться пальцами по телу, чтобы вызывать ответную дрожь. И наконец убраться из этого зала.
Но, прикоснувшись к ней, не смог остановиться. Он продолжал ласкать ее, вести по дороге наслаждения, пока не довел до пика, до разрядки. Забыв о пялящемся на них приставе, забыв о жутком месте, в котором все происходило, забыв вообще обо всем.
И дело было не в том, что он так увлекся этой игрой, хотя
