преломляясь, а порой изменяясь до неузнаваемости. Весьма показательным здесь является то, что новые идеологи подчас для создания собственных мифов напрямую обращались за материалом к мифологии древности (напр., древний германский героический эпос о Нибелунгах, оккультизм древних индусов и египтян, астрология – в Германии, богатырский эпос – в России), а также истории пятисот— двухсотлетней давности (напр., образ Александра Невского, Петра Первого, Ивана Грозного – в России, Фридриха Барбароссы – в Германии). При этом создателей мифа меньше всего интересовали факты жизни реального Александра Невского или Ивана Грозного – важен был факт воздействия на массу в нужном направлении. К разряду таких же мифов относится, например, и печально известный тезис о «покорении природы», выдвинутый еще в 30-е годы в России, а следом за ним и о «перевоспитании» природы с целью изменения наследственности и получения, скажем, ветвистой пшеницы – миф, столь пагубно сказавшийся на развитии российской генетики. Но миф не имеет дела с категориями действительного, он оперирует понятиями желательного.
Именно с рождением новой мифологии появляется такое явление, как «массовая культура». При всем враждебном отношении к этому явлению подавляющего большинства интеллектуалов, «массовая культура» очень быстро внедрилась в жизнь, практически заменив собой культуру традиционную. Предвзятость интеллектуалов в отношении к «массовой культуре» во многом мешала и продолжает мешать объективному анализу происходящих изменений в общественном сознании. Отрицание «массовой культуры» как явления противоположного культуре индивидуальной, приводило и к отрицанию ее значения.
Основное различие «массовой культуры» и культуры предшествующих времен состоит в том, что у предмета художественного или культурного творчества меняется адресат. Если раньше творческая личность создавала нечто для других личностей, то теперь адресатом стала уже не личность, а масса. Отсюда – монументализм и эпичность в искусстве и литературе, собирательные образы, символичность, насыщенность социально-идеологическими мифологемами. Другими словами, «массовая культура» не решает вопросы бытия, она занимается проблемами быта. Пространство мифа, создавая «виртуальную реальность», изначально решает все вопросы бытия. Проблемы взаимоотношений «человек – окружающая его вселенная» уже не существует, появляется совершенно иная оппозиция: «человек массы – миф». Процесс познания таким образом заменяется на жонглирование мифологемами и приведение «виртуальной действительности» в соответствие с изменяющимися потребностями. Отсюда – насыщенность массового сознания всевозможного рода стереотипами и клише (которые есть по своей сути не что иное, как мифологемы).
На базе подобного соотношения субъекта и объекта познания появляется то, что получило название «общество потребления» – т. е. такая модификация общества, в котором
