принципе, я была бы не против, если бы Эрик сам развесил свои фотографии. Но твоя работа нравится мне больше. Ты умеешь подать эти снимки. – Венди с прищуром смотрит на изображение фермерского дома. – Да, так гораздо лучше. Ну ладно, беги домой. А у меня тут как раз сделка назревает. – Она бросает взгляд через плечо.
Угол ее галереи отведен под снимки, которые выставлены на продажу. Молодая пара препирается там сейчас над фото, которое я сделал год назад в национальном парке. На заднем фоне тихонько играет инструментальный джаз, но это не мешает нам слышать весь разговор. Мужчина утверждает, что именно это фото нравится ему больше всего. Его подруга – жена? – настаивает на том, что оно не подойдет по цвету к их новой гостиной, где все выполнено в голубовато-серых тонах.
– Покажи им «Ночной пейзаж», – говорю я Венди. Этот снимок я сделал в Сан-Франциско.
– Я уже думала об этом, – кивает она.
– Удачного тебе дня, – целую я ее в щеку. И добавляю шутливо: – В следующий раз я потребую плату за свою работу.
– Не я ли посылаю тебе каждый месяц чек на приличную сумму?
Венди права. Она умудряется продать едва ли не все фотографии, которые я ей присылаю.
Я выхожу на тепловатый октябрьский воздух. До кафе Эйми совсем недалеко, и я решаюсь пройти пешком. На пороге меня встречают запахи кофе, корицы и всевозможной выпечки. Я с наслаждением вдыхаю эти ароматы.
Постоянные посетители оглядываются на меня, но я игнорирую их взгляды. Точно так же пытаюсь я игнорировать картины маслом, развешанные на стене. Они втерлись в мои фотографии, как человек, привыкший пролезать без очереди. Нарисовал их бывший жених Эйми, Джеймс Донато.
В принципе, я вовсе не против этих картин. Висят, ну и пусть себе висят.
Впрочем…
Они бесят меня. Не просто раздражают, а бесят.
Нашему браку уже пять лет, а она так и не удосужилась снять их со стены.
По правде говоря, меня совершенно не беспокоило, что картины занимают самую видную стену в кафе, пока в июне этого года не объявился сам Джеймс Донато. Джеймс, страдающий так называемым раздвоением личности, вернулся с воспоминаниями о прежней Эйми, в потоке прежних эмоций. Но Эйми-то изменилась. Она приняла решение. Она предпочла Джеймсу меня.
Тут я вспоминаю, что они целовались.
Я определенно хочу убрать эти картины со стены, хотя и не решаюсь говорить об этом Эйми. Ей, похоже, нравится мазня Джеймса.
Жена довольна, и жизнь привольна…
Усилием воли я отрываю взгляд от картин и заставляю себя улыбнуться. Приветственно машу рукой Трише, которая работает сегодня за стойкой.
– А Эйми нет, – сообщает она.
Я застываю на месте.
– Где же она?
– Не знаю, – пожимает плечами Триша. – Ушла пару часов назад.
Я потираю костяшки пальцев и напряженно размышляю. Ладно, я позвоню Эйми и скажу, чтобы
