щедро разбросанные по полу, поскольку пробить бетонные стены мелкие осколки не могли и просто рикошетили. У следователей были свои фонари, не такие мощные, как у бойцов группы «волкодавов», но все же и они помогали. Дальше «волкодавы» вышли через центральный вход, мимо комнатки дежурной, где сейчас никого не было. Следственная бригада уже осмотрела помещение, составила протокол, а тело расстрелянной дежурной увезли в морг. Радиолов заглянул в комнатку, чтобы щелкнуть выключателем и зажечь свет на лестнице. Свет, однако, не загорелся. Лампочки осколками и взрывной волной перебило, хотя только недавно они были на месте, в чем капитан сам убеждался при выходе во двор. Этот же факт напоминал о бренности человеческой жизни и о необходимости соблюдения установленного порядка. Не запусти Радиолов впереди группы опытного сапера старшего лейтенанта Опарина, бойцы могли бы разделить участь неодушевленных лампочек.
На выходе, рядом с крыльцом, дежурили двое гражданских полицейских. О чем они говорили, что обсуждали, осталось для «волкодавов» неизвестным, поскольку арабского языка никто из них не знал. Да и разговор велся, как показалось Радиолову, на каком-то другом языке. Арабский в звучании более мягкий, певучий, с большим количеством протяжных гласных звуков. Возможно, полицейские, как большинство из них в Сирии, как сам президент Сирии и как генерал Сухель, были алавитами и говорили на своем родном языке.
Приказ полицейским был, видимо, дан однозначный: никого постороннего в гостиницу не впускать, а вот насчет того, кого можно выпускать, приказа никакого не было, и потому они не решились остановить вооруженную группу «волкодавов». Группа без задержки перешла дорогу, и у дверей соседнего дома их встретил представитель российской военной полиции, какой-то кавказец, скорее всего чеченец, с погонами майора. Российская военная полиция в Сирии была чаще всего представлена чеченцами и дагестанцами, которым было легче найти общий язык с сирийцами, невзирая на то, на чьей стороне они воевали. Ведь значительную часть оппозиции составляли те же самые сирийцы, не согласные с методами правления президента Асада. Результат действий российской военной полиции был налицо – большая часть оппозиции сложила оружие и не стала воевать за чужие интересы. Здесь чувствовалась заслуга Российского центра по примирению враждующих сторон, которому в общем-то российская военная полиция и подчинялась.
Майор военной полиции оказался немногословным человеком, предпочитающим объясняться знаками. Он жестом позвал группу «волкодавов» за собой. Внутри, на первом этаже, сидело множество полицейских. Настоящей работой были заняты только четверо. Как стало сразу понятно – это были полицейские саперы. Старший лейтенант Опарин по знаку командира сразу подошел к ним. Присмотрелся, вернулся к «волкодавам» и сказал несколько слов командиру. Радиолов его выслушал, сам тоже знаком подозвал к себе майора российской военной полиции и весьма серьезным тоном произнес:
– Товарищ
