чувствуется воспитание, вы даже во хмелю избегаете сгущать краски.
– Во-во, избегаю, – гордо согласился купец. – Помоги сесть. Голова моя… ой голова, на кой ты такая крепкая? Долбанули меня вот сюда третьего дня, вроде бы верно помню. Не проломили, зато раззадорили. Ну и я и… Н-да. Так говоришь, выход есть. Мошенник ты, но мне приятно слушать. Еще повтори.
– Может, и мошенник. Но выход непременно найдется.
– Имя бы назвал. Я вот преставился… тьфу, так вроде о покойниках говорят. Я назвался.
– Степан, для меня честь общаться с вами. Я был бы рад назвать свое имя, но я не помню его. Собственно, я ничего не помню. Это настораживает и даже обескураживает.
– Я б со страху обделался, – шепотом сообщил купец. – Имя-то что. У меня дети. У меня дело. Я слово давал… и все забыть?
Степан сощурился, с трудом приподнялся на локтях и уставился в свет, бьющий из оконца. Закрыл его вытянутой рукой, выругался. В окошке смущенно засопели.
– Эй, он мошенник?
– Не знаем. Без документов он. Вроде ошивается туточки дня два, а то и три. При станции, то есть. Ну мы и… до выяснения.
– Кабы они еще и выясняли, заперев людей без причины, мир бы стал раем земным, – трезво и грустно сообщил собеседнику Степан. – Но мир, зараза, несовершененен-ный… тьфу.
– Ничего страшного, он и такой неплох. Степан, вас ждут дома. Это уже плюсик в мировом балансе.
– Ну, вроде того. Эй, служба!
– Туточки, Степан Фомич.
– Дверь открой. Меня дома ждут. Мошенник со мной. Документ пришлешь. Имя ему одолжу лично. Первого моего управляющего, он еще при батюшке служил, звали Лексеем Боровым, он тутошный был. Вот так и запиши.
– А…
– Бэээ, – запрокинув голову, басом проблеял купец. – Поспеши и обрадуй меня, пока я в уме. Я ж вечером окончательно решил спалить склады мануфактуры к той самой фене… гм. В горле пересохло.
– Пейте. Зачем же труд людской жечь?
– Лексей, а что делать? – раздумчиво вздохнул купец. – Пожгу, и пеплом станет воровство сыновье. Не пожгу, всё о том воровстве узнаю. Короче, моя душа уже горит, мануфактуру не жалко.
– О, но как же ваше слово? Сами сказали, шелк поставлен вам под честное слово.
– Слово – да, это да… Так вторая гильдия, не первая! И вообще, старомодные правила прошлого века, – неуверенно отговорился Степан. Завозился, сел ровнее. – Хотя конечно… батя мечтал, чтоб я приподнялся. Я пуп рву, вверх лезу, в первой гильдии знакомства завожу, с иноземцами торгую крупно. А родственная вошь грызет мне темечко. Тифозный сынуля, тьфу.
– Степан, есть много способов урегулировать вопрос. Но, покуда вы пьете, никто этим не занимается, им без вас не справиться. И ваша боль не делается меньше.
– Да, выхода нету, – купец
