изготовителя твоего браслета уже допрашивают.
О да, подозрение, что меня могли угробить специально, очень способствует успокоению. Впрочем, что это я: может, то был просто брак и неудачное стечение обстоятельств. С этой обнадеживающей мыслью я закрываю глаза и погружаюсь во тьму. Последние неприятные ощущения сдавленности груди исчезают.
– Вот и молодец, – в голосе Эзалона чувствуется облегчение.
Открываю глаза.
Поднявшись, он убирает руки за спину и отступает на несколько шагов:
– Тебе нужно поговорить с ректором. Срочно. Валерия, пожалуйста, сядь на том краю постели и отвернись к стене.
Умеют они нагнетать. Я даже шелохнуться не могу от страха.
– Валерия, пожалуйста. Обещаю, ничего плохого не произойдет… Хорошо, давай так. – Эзалон обходит кровать и присаживается на корточки. – Садись на край, смотри на меня и не оборачивайся.
Меня бросает в дрожь.
– Хорошо, – не узнаю свой тихий голос.
Эзалон помогает мне присесть, укоризненно вздыхает, когда кроссовки проскальзывают мимо него на пол. Быстро прикрываю их подолом Никиного платья. Эзалон приподнимает руку, замысловато изгибает пальцы, выпрямляет их, и мою шею сковывают невидимые тиски.
– Извини, Валерия, это на всякий случай.
Я вообще шелохнуться не могу. Сзади раздается хлопок. Шелест ткани. Сердцебиение учащается до головокружения, а волосы дыбом.
– Валерия, успокойся, – звучит за спиной размеренный голос ректора Дегона.
Хотела бы я, да не получается. Парализованное тело холодеет от ужаса: это все равно что стоять спиной к темному проходу и не иметь возможности обернуться.
– Что со мной будет? – Жалобно смотрю на Эзалона.
Сзади что-то ударяется об пол. Уши закладывает, как при перепаде давления, и становится очень тихо.
Ректор продолжает все тем же размеренным, каким-то неживым голосом:
– Валерия, обстоятельства сложились так, что тебе опять надо делать выбор.
И чтобы это сказать, они меня чуть до смерти не запугали? К иссушающему страху добавляется гнев. И обида. Навернувшиеся слезы сдерживаю с трудом.
Вновь шелестит одежда, голос ректора Дегона раздается ближе:
– Похоже, страх и желание противостоять невзгодам нового мира повлияли на результаты теста так, что ты оказалась на боевом отделении. Но, возможно, это к лучшему…
Он томит молчанием.
– Почему? – почти вскрикиваю я, и сердце обмирает от того, как звонко он прозвучал в окутавшей нас неестественной тишине.
– Способности, которые у тебя открылись, говорят, что в глубине души, – поясняет ректор почти над ухом, – в самом сердце своей натуры ты подобна нежному цветку, который так легко повредить… У тебя была лишь предрасположенность, эти способности могли не открыться, но серия неподконтрольных активаций источника и отсутствие браслета сделали свое дело. И у меня нет права
