жила где-то за городом, но ни где именно, ни кто ее семья, она не сообщала, всякий раз не замечая вопроса или отвечая уклончиво. Почему она не хотела говорить по телефону, я понял позже. От предложений встретиться она отказывалась не так решительно. Откладывала будущую встречу. Однажды, возможно, если у нее будут дела в городе… Возможно, у Варвары имеется какой-то физический изъян, которого она стесняется, но надеется когда-то победить смущение и робость. Мое нетерпение то и дело сменялось тревогой – уж больно странной была наша переписка.
Позвонил профессор Вадим Крэм, предложил повидаться. Мы встретились в маленьком шумном кафе на Никитском бульваре. Он жил где-то неподалеку, то ли в Скатертном, то ли на Поварской, но в гости никогда никого не звал, предпочитал ресторанчики или кондитерские поблизости. У нашего рандеву не было деловых причин. Мы давно познакомились заочно, изредка перезванивались, обменивались письмами и вот наконец надумали встретиться. У него недавно вышла книга по психоанализу, Крэм обещал подарить экземпляр. Конечно, дело не в экземпляре: меня одолевало любопытство, отчасти связанное с каким-то загадочным проектом, о котором Крэм говорил взахлеб, но главным образом – с самим Вадимом Марковичем.
В кафе было тепло, частично от беззаботного шума музыки, голосов, позвякивающего стекла и приборов. Хотя я ни разу не видел Вадима Крэма, но сразу его узнал. Во всей его фигуре, во взгляде, даже в костюме сочетались робкая профессорская деликатность и подчеркнутая солидность дельца. Не без усилий он поднялся из маленького тесноватого креслица, сделал шаг навстречу, приятно улыбнулся, но не во весь рот, а как-то неровно: левой половиной до уха, а правой почти вовсе не. При этом правая бровь поднялась гораздо выше левой.
– Очень рад, Михаил, – сказал Вадим, коротко и энергично пожимая мою руку, – вы удивительно молодо выглядите.
Фраза о моей моложавости звучала довольно двусмысленно: получалось, что выгляжу-то я неплохо, но истинный возраст не скрыть. Дескать, для своих пятидесяти я еще о-го-го. Но в добрых намерениях Вадима Марковича сомневаться не приходилось. Он отодвинул стул, приглашая сесть, предложил вина, приветливо сверкал глазами сквозь голубоватые стекла очков. Невысокого роста, немного отяжелевший, Крэм сутулился, втягивал в плечи массивную голову. Мы поговорили о литературе, о политике, об общих знакомых. Я все ждал, когда он заведет разговор про свой таинственный проект. Но его больше интересовала моя работа в издательстве, общение со знаменитостями, особенно с Кронидом Кафтановым. Он восхищался его книгами, расспрашивал, что за характер у этого человека. Мне даже показалось, что Вадим Маркович был бы рад познакомиться с Кафтановым. Но надо знать Кафтанова, чтобы понять, насколько глупо стремиться к знакомству с ним. Этого людям не объяснишь.
Между тем, сказал Крэм, у него самого тоже есть маленькое издательство, выпускающее книги по психологии. Право, он уже и не знает, что с ним делать: тиражи крошечные, продажи того меньше.
