сказали, что отъезд школы отложен, а Марья Сергеевна на оборонных работах. Она не могла себе простить, что чего-то не знала, и убивалась, вспоминая о своем временном заблуждении. А школа уехала около двадцатого августа в сторону Вологды, а там дальше видно будет, пока ничего не известно. Школе очень повезло, она проскочила последней, а с тех пор никто уже больше не уезжал и не приезжал…
– Как – никто больше не уезжал? – спросила Марья Сергеевна. – Не может этого быть!
Но Анна Степановна знала это наверняка и стала подробно рассказывать о людях, которые вот уже третью неделю живут в эшелонах за Московским вокзалом. Там видимо-невидимо вагонов, и вагоны полны людей, и люди обжились – готовят, стирают, – все ждут отправки и все не едут. И многим уже надоело ждать, и они расходятся по домам…
– Когда же их отправят? – спросила Марья Сергеевна.
– Когда прорвут кольцо, – сказала Анна Степанова и многозначительно посмотрела на Марью Сергеевну. – Ничего, Юденич тоже близко подходил. А что, взял?..
Марья Сергеевна собственными глазами видела, что с юго-запада немцы подошли к городу почти вплотную. Но что город окружен со всех сторон, такой ужасной возможности она не допускала. Правда, там, на земляных работах, одна женщина говорила, что все железные дороги перерезаны и город превратился в ловушку; но слова этой женщины были встречены такой дружной неприязнью, что она сразу замолчала, и Марья Сергеевна ей не поверила.
– Ах, что вы говорите, Анна Степановна! Я завтра утром уеду в Валдай!
При мысли, что между нею и ее детьми может существовать непреодолимая преграда, она приходила в отчаяние, которое было сильнее ее и с которым она не могла справиться. Но Анна Степановна твердо стояла на своем.
– Не поедете, Марья Сергеевна, ох, нет, не поедете! – повторила она раз двадцать.
При этом она ссылалась на такое великое множество случаев, упоминала такое безмерное множество имен-отчеств с указанием профессий, возрастов, семейных отношений, что слова ее приобретали убедительность, поколебать которую было невозможно. И Марья Сергеевна почувствовала такую слабость, что не могла больше стоять и села на край кровати.
– А зачем вам в Валдай, Марья Сергеевна? – спросила Анна Степановна внезапно.
Марья Сергеевна вдруг возмутилась. Старуха десять лет прожила рядом, в каждую кастрюльку заглядывала, а ничего не поняла, истукан деревянный!
– Вы что, не знаете, что у меня в Валдае дети?
Тут только догадка осенила Анну Степановну. Глаза ее блеснули предчувствием радости, и, задохнувшись, она сказала:
– А ведь Ириночка с Сережей здесь…
– Где?
Марья Сергеевна вскочила.
– На Басковом. У Торкуновых.
Хватая себя за голову восковою своей рукой, Анна Степановна сокрушалась, как это она, дура,
