Проще уборщиков вызвать. Прикончите его.
Василиса посмотрела на упыря. Тот оскалился.
– Жалко, – вздохнула девушка.
– Упыря? – изумился замдекана. За его спиной покатился со смеху толстячок, в то время как госпожа Серпентина чинно пила чай. – Дорогая моя, он уже лет десять как мертв. Подарите ему покой – и давайте с этим заканчивать!
Василиса вздохнула.
– Нет, ну я так не могу. Он же…
Замдекана снова щелкнул пальцами, и упырь, обезумев, бросился на девушку.
Дзынь! Фыр! Плюх!
Василиса отошла, стирая грязь со штанов, а останки упыря отлетели прямо под ноги появившемуся в дверях юноше – светленького, тоненького и такого миловидного, что на раз-два с девчонкой спутаешь. Что-то в нем было от одуванчика – наверное, пушистые густые волосы. Прямо как цветочек!
Он посмотрел на упыря, на Василису – особенно на ее сковородку. И выдал:
– Э-э-э…
– О, замечательно! – заявил толстячок, появляясь в дверях кабинета. – Эрик, ты удивительно вовремя. Вот, принимаем новую студентку на твой курс. Как думаешь, сдала она вступительный экзамен?
– Э-э-э? – беспомощно протянул бедный Одуванчик.
Василиса свирепо уставилась на него, раскручивая сковородку. Глаза Одуванчика неотступно следили за ней.
– Ну что ты, Эрик? Будешь учить нашу прекрасную даму?
– Ай! – сглотнул Одуванчик. И выдохнул: – А без этого никак?
– Мой-с-с-с дорогой, – прошипела госпожа Серпентина, появляясь в коридоре и отодвигая обоих мужчин – замдекана с ректором – к стене. – Ты напиш-ш-шал программу курс-с-са?
– Э-э-э?! – снова завелся Одуванчик.
Василисе даже сквозь презрение стало его жалко. Чего «э-э-э»-то?
– Вот, дорогая, познакомьтесь, – улыбнулся ректор, обращаясь к Василисе. – Это ваш будущий куратор. Он будет вести у вас практикумы.
– И теорию неш-ш-шити, – вставила госпожа Серпентина, и Василиса уставилась на ее ноги. Точнее, на их отсутствие – вместо ног у госпожи был змеиный хвост. И начинался он еще в кабинете.
– Но я уже веду теорию нежити у некромантов! – выпалил Одуванчик. – И у целителей! И даже у чаровниц!
– Ты ш-ш-то-што имеешь против-с-с-с? – просвистела госпожа Серпентина.
Одуванчик как-то сразу сник. И пролепетал:
– Мне бы в субботу днем отгул взять…
– Заш-ш-шем?
– Матушка попросила…
«Какой слизняк», – подумала Василиса и отвернулась. Слабых мужчин она презирала – а этот был еще и жалким.
– Тогда иди-с-с-с, – разрешила госпожа Серпентина. – Я с-с-сделаю тебе с-с-сзамену… Пос-с-смотрим-с-с-с.
– Спасибо, – вздохнул Одуванчик и, тоскливо глянув на Василису, поскорее исчез из коридора.
– Его матушка уже третью жалобу императору подала, – словно между
