приказывая вернуться, грозя мучительной смертью – ничто парня не трогало, не желал он слышать. Мало ли, какие звуки издают твари? Пусть себе орут.
Позже, вспоминая, он не понимал, откуда взялась у него эта уверенность, упорно гнавшая сквозь туннель. А ведь у Влада с собой не имелось ни воды, ни еды, ни даже источника света. В туннелях же мгла – глаз выколи, но ему казалось, будто вовсе не темнота вокруг, а сумрак, и, что особенно странно, ответвления и развилки он действительно видел четко и ни разу на стену не наткнулся. Так и вышел к людям (хорошо хоть, не пристрелили сразу!), на станцию Добрынинская.
Светлее, чем дома. Красиво: арки дугами, мрамор светлый, а у путей – красный. Вроде, и похоже на родную Фрунзенскую, а все-таки не то совершенно. Ганза. Умудрился Влад даже не на радиальную попасть, а прямиком к врагу.
Здесь его первым делом подняли на смех. Потом еще с полгода попеременно обзывали то Лениным (из-за имени, разумеется), то вождем пролетариата, то просто красной сволочью. Да и до сих пор продолжали зубоскалить, пусть и меньше и, в основном, в спину (не потому, что стал среди ганзейцев своим, а просто очень скоро научился бить, не раздумывая о целесообразности драки и об ее последствиях).
Влад потер переносицу и уставился на Миху почти враждебно. Если бы не дозор, в котором они торчали вот уже часов восемь, не преминул бы пару оплеух отвесить за это «Симка». Спустишь раз-другой, а потом прилепится и пойдет гулять промеж людей – поздно горевать и исправлять будет.
– Спишь уже почти, да? – не разглядев на его лице и намека на кровожадность, спросил Миха и душераздирающе зевнул. – Это потому что ноябрь.
– А тебе не все ли равно – под землей? – вздохнул Симонов, вглядываясь в черный зев туннеля, простирающегося по правую руку от него. По левую, в сторону станции Нагатинская, уходил практически такой же, но свой, безопасный, хоженый-перехоженный.
Ни с той ни с другой стороны не слышалось и не просматривалось ничего подозрительного. Влада это только радовало, в отличие от его спутников, которым хотелось приключений, проявить себя и, разумеется, выйти из всех передряг героями и спасителями родной станции. Иногда Симонову казалось, будто в группу с этими двумя его записали лишь потому, что хоть кто-нибудь должен же исполнять свои обязанности.
Все трое были ровесниками, но на Влада в свое время свалилось слишком многое. Он попросту не умел точить лясы на протяжении всей вахты, вперившись в костер и попивая кипяточек из чайничка. Хотя бы изредка он прислушивался и приглядывался: не крадется ли к ним какая-нибудь жуткая кровожадная тварь. Тем более, что они ждали с Тульской довольно большую группу, которая вот-вот должна была подойти. Вооруженным сопровождающим явно не нравилось пренебрежительное отношение дозорных северного туннеля к их непосредственным обязанностям, и за словом они обычно в карман не лезли.
Наблюдая исподволь за приятелями, Влад подозревал, что причина
