женский голос. – К вам кто-то пришел? Вы где?
Соня сделала Лиде страшные глаза и снова махнула рукой вдоль коридора.
Та кивнула и послушно пошла – почему-то на цыпочках: наверное, потому, что от волнения забыла о домашней привычке разуваться у порога и не хотела стучать каблуками.
– Все в порядке, Людмила Григорьевна, – отозвалась Соня, тщательно запирая дверь, и Лида с новым волнением услышала ее – свой! – голос. Очень приятный голос, надо сказать. Совсем не такой уж писклявый и неестественный, каким он представал в записи. С другой стороны, кто может говорить естественно, если знают, что его в это время записывают на магнитофон? Лида, например, не могла. – Это соседка приходила денежку занять. Пенсию задержали, а мне разве жалко?
– Добрая вы душа, Сонечка, – уже успокоенно, размягченно отозвалась Людмила Григорьевна – и почему-то испуганно ойкнула.
Лида знала, почему она ойкнула. И сама-то еле удержалась от испуганного восклицания, по забывчивости сунувшись в ту самую дверь, куда ей не позволяла войти Соня, и увидав в зеркале напротив жуткое, неподвижно-белое лицо со вздыбленными волосами. Обладательницей этого лица и волос оказалась дебелая дама неопределенных лет, облаченная в какую-то странную одежонку, едва прикрывавшую пышную грудь и не доходившую до пухлых колен. Дама в вольготной позе полулежала на высокой узкой кушетке и вся была освещена чрезмерно ярким светом ногастой лампы. Рядом громоздилась металлическая этажерочка, вся уставленная баночками и бутылочками.
Лида только окинула комнату мгновенным взором – и отпрянула, испуганно оглянувшись на сестру. Та грозила ей кулаком одной руки, а другой зажимала рот – такое впечатление, чтобы не прыснуть.
Впрочем, голос ее был совершенно спокоен, когда она вошла в комнату и произнесла:
– Что случилось, Людмила Григорьевна?
– О господи, Сонечка, – все так же испуганно отозвалась дама. – У меня от жары, что ли, глюки начались, верите? Вдруг почудилось, что вижу вас в дверях, но одетой совершенно иначе, в какую-то серую юбку и черный пиджак, прямо как призрак… Вы мелькнули – и исчезли. И вдруг входите снова вы!
– Ей-богу, то была не я, – не погрешив против истины ни словом, поклялась Соня. – Это небось и правда был глючок небольшой. Душновато здесь, вам не кажется? Может, проветрим маненько?
– Нет, но у нее было совершенно ваше лицо! – упорствовала дама. – И фигура ваша, и волосы. Это были вы, совершенная вы! Или ваш близнец.
– Людмила Григорьевна, да бог с вами, – уже с оттенком нетерпения буркнула Соня. – Близнец отпадает в полуфинале. Вы же сто лет знали матушку – я у нее была единственной страдалицей. Дальше: сами подумайте, разве я могла бы переодеться в две секунды в пиджак с юбкой и обратно? И я вроде бы не больная, чтобы таскаться в такую жару в пиджаке!
– Вроде бы нет, – как-то не очень уверенно констатировала Людмила Григорьевна.
– Вот и ладненько, – сказала
