хорошо изучил Тенардье: она легко взрывается и так же легко остывает. Так что прибереги свой сюжет о недостающем звене и найди пока что что-нибудь другое. Типа «надо ли удалять подошвенные бородавки». Такую тему она пропустит. Более того, это именно то, что ее вдохновляет.
Лукреция Немрод обвела сочувственным взглядом всех присутствующих.
– Бедненькие, неужели она так вас запугала? Нет, я вас совершенно не понимаю! Неужели вам неинтересно узнать правду о происхождении человечества?
– Нет, – признался Гислен Бержерон.
– Мне тоже, – подхватил Флоран Пеллегрини. – Мой папаша был пьяницей. Вернется из кафе на карачках – и давай отвешивать мне тумаки. Лучше не знать его родословную: его предки наверняка были еще хуже.
Лукреция Немрод хлопнула ладонью по столу.
– Внимание, ребята! Я серьезно! Происхождение человечества – ключевая проблема. Откуда мы взялись? Почему и как появился на земле человек? Почему ты, Фрэнк, ты, Максим, ты, Гислен, все вы сидите здесь одетые и кропаете статейки, а не скачете голышом по веткам и не лакомитесь спелыми фруктами? Так откуда же мы взялись? Нет темы более захватывающей, чем эта. Мне нет дела до бородавок. На наследственную гомосексуальность мне тоже плевать, как и на сотню богатейших французов. Да уж, угораздило меня влезть в берлогу к самым отсталым на свете людям! И удивительно, что они мнят себя журналистами! Я всегда считала, что это ремесло любознательных и склонных к новизне. Что же я наблюдаю здесь? Вы чужды малейшей любознательности, все, что вас волнует, – это кто кого одолеет в вашей редакции.
Фрэнк Готье большими глотками допил пиво и решил пожурить молодую стажерку:
– Ну-ну, малышка, где твое уважение к старшим? Кто ты такая, чтобы нас осуждать? Ты – пустое место, ты здесь никто. Если хочешь принадлежать к журналистскому кругу – первым делом смири свою гордыню и научись не высовываться.
Она сделала вид, что уходит.
– Что ж, мне все ясно. Я пошла! Предложу мой сюжет другому еженедельнику.
Флоран Пеллегрини удержал ее за локоть.
– Подожди, что за неуместная обидчивость! Если все принимать так близко к сердцу, то долго в нашей профессии не продержаться. Давай разберемся, может, и найдется способ тебе помочь.
Лукреция Немрод поспешила высвободиться, тем более что Флоран Пеллегрини, хватая ее за локоть, не преминул проверить заодно упругость ее груди.
– Ты что-то придумал?
Коллега ограничился именем и фамилией:
– Исидор Каценберг.
Остальные стали рыться в памяти, припоминая, кто это такой.
– Неужели никто не помнит Исидора Каценберга?
– Каценберг? – переспросил, хмурясь, Гислен Бержерон. – Не его ли прозвали «Шерлоком Холмсом от науки»?
– Его самого!
– Он уже минимум десяток лет ничего не пишет, – напомнил Максим Вожирар. – Болтают, что
