и притянул к себе. – С тебя не убудет, – ухмыльнулся в самые губы и впился в ее рот.
Девушка забилась в его руках, пытаясь высвободиться, но Макс лишь крепче прижал ее к себе. Забрался рукой под подол платья, гладя по бедрам и продолжая грубо, настырно ласкать губы.
– Отпусти меня, – прохрипела Лиза, уворачиваясь, упираясь ему в плечи.
– Одним больше, одним меньше, тебе не все ли равно?
Пятерней он обхватил затылок девушки, напористо проник в рот, совершенно не придавая значения ее сопротивлению. Жестко, намеренно причиняя боль, смял грудь, заставив Лизу вскрикнуть сквозь поцелуй. Через тонкую ткань платья она ощущала каждое его касание: его рука опять оказалась под юбкой, пальцы, пройдясь по внутренней стороне бедра, ощупали ее через трусики. Лиза протестующее замычала и принялась отпихивать Самойлова с еще большей силой, но он и не думал прекращать все это. Укусил за губу, шаря между ее ног, ухмыльнулся. Напоследок грубо, нарочито пренебрежительно сжав промежность девушки, он все-таки выпустил ее. Посмотрел с насмешкой и ликованием.
– Кажется, тебя на лед приглашают, – проговорил он, изучая Лизу оценивающим взглядом.
Меркулова в панике метнулась к двери. Над стадионом и правда разносился голос диктора: «На лед приглашается Елизавета Меркулова. Россия».
Лиза едва успела занять стартовую позицию, как заиграла музыка для ее короткой программы. На лицо падала прядка волос, выбившаяся из прически, остатки помады девушка успела стереть рукой, пока бежала к катку, ноги подгибались, будто ватные. Лиза понимала, что она дрожит. Судейская трибуна, болельщики – все было словно в какой-то дымке, собственный хаотичный пульс отдавался гулом в ушах. Она на автомате откатала первые секунды программы и зашла на аксель. Еще даже не оттолкнувшись ото льда поняла, что прыжок не выполнит, и точно – вместо элемента получилась бабочка. Споткнулась на дорожке шагов, вместо тройного лутца в каскаде сделала лишь двойной, риттбергер тоже вышел с сильным недокрутом, а на выезде Лиза упала. Она понимала, что программа разваливается, но как ни пыталась, сделать с этим ничего не могла. Единственным, что ей удалось кое-как вытянуть, было вращение. На глаза наворачивались слезы, было стыдно и обидно. Она представляла, как выглядит со стороны, и это окончательно добивало. Вместо сальхова, стоящего в конце программы, тоже получилась лишь бабочка. Когда музыка закончилась, фигуристка закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Медленно повернулась к тренеру. Тот смотрел на нее в упор, губы его были сжаты в тонкую линию, вся поза говорила о напряжении. Рядом стояла растерянная Ксюша. Опустив голову, Лиза поехала к бортику.
– Простите, – только и смогла выдавить она, когда очутилась возле Синициной и Евгения.
– Это что было, Лиз? – тихо спросила Ксюша.
Миронов молчал. У него просто слов не находилось. По крайней мере, приличных. Его подопечная прятала глаза, а он ей даже сказать ничего не мог. А что тут скажешь?
На
