куда направиться.
– Что, можно поздравить? – выкрикнул с кормы Андрюха.
– Можно. Дамочка моет ноги. Собралась на бал, а туда, – Арсюха захихикал, – с грязными ногами не пущают.
– Меня эти дамочки совсем замучили – передохнуть не дают, лезут одна за другой – готовы шлепаться на колени.
– Тьфу! – отплюнулся Арсюха, приподнялся снова – по набережной, пуская из выхлопной трубы кудрявый белый дымок, катил автомобиль.
Агрегат был роскошный – с зеркальными никелированными крыльями, сверкающими колесами – в спицах игриво путалось солнце, било в глаза веселыми зайчиками; сбоку, прямо под рукой у шофера, висел громоздкий резиновый клаксон с бронзовой дудкой. Арсюха проводил автомобиль завистливым взглядом и уважительно молвил:
– Жена генерала Миллера поехала. Очень достойная особа. Генерал зовет ее Таточкой.
– А ты откуда знаешь?
– Я знаю все.
– Всё знают только все.
Арсюха Баринов был прав – генерал-лейтенант Евгений Карлович Миллер звал жену Татой.
Миллер женился, едва окончив кавалерийское училище и став корнетом[2] лейб-гвардии гусарского Его Величества полка. Супругой его стала красивейшая девушка Наташа Шипова, внучка Натальи Гончаровой, жены Пушкина. Мать Наташина Софья Петровна была родной дочерью Натальи Николаевны от второго брака. Внучка унаследовала красоту и обаяние бабушки. Впрочем, не только это, но и недюжинный ум, способность разрешать конфликты самые неразрешимые, умение быть настоящей хозяйкой дома и защищать интересы мужа. Это была редкостная женщина.
– Пхих! – выдохнул Арсюха и взялся за палку, лежавшую рядом, – пора было сыграть в городки: на причале вновь показалась крыса – такая же рыжевато-серая, как и предыдущая, с электрически светящимися желтыми усами. – Новая порода, что ли? – нехорошо удивился Арсюха.
Крыса настороженно глянула на миноноску, заметила человека, сидящего на носу, и опасливо пригнулась. Некоторое время она размышляла: пытаться ли проникнуть на корабль или нет, но тяга к плаваниям, к романтическим историям и приключениям взяла верх, и крыса аккуратно, стараясь, чтобы тяжело провисший причальный конец не уползал из-под лап, двинулась на миноноску.
– Давай, давай! – входя в азарт, подогнал крысу Арсюха. – Сейчас мы устроим маленький салют из ларискиной утробы. Нам будет аплодировать вся набережная.
Крыса на ходу приподняла голову, прислушалась к человеческой речи, не уловила ничего опасного для себя и поползла дальше. Желтые усы у нее призывно светились.
– Пхих! Давай, давай, ларисочка! Шевели мослами, скрипи костяшками!
Лариска послушалась Арсюху, зашевелила «мослами» проворнее, заскрипела «костяшками». Арсюха подкинул в руке палку, берясь за нее поудобнее – главное, чтобы палка оставалась в тени борта, не вспугнула крысу. Крыса остановилась перед поваленной фанеркой, понюхала ее и, неспешно перешагнув
Корнет – соответствует современному воинскому званию «лейтенант», на погонах – один просвет и две звездочки.
