«Ура», что с окрестных деревьев на землю попадали оглушенные воробьи.
Все это было, было, было… Только успехов особенных на фронтах так и не дождались, вот ведь как, и это Миллера здорово угнетало.
– Эжен, а что за катер стоит у причала недалеко от нашего дома? – спросила Наталья Николаевна.
– Это не катер, а канонерка, – поправил жену Миллер, – боевой корабль.
– Не может этот боевой корабль случайно пальнуть из пушек по нашим окнам?
– Совершенно исключено, – твердо произнес в ответ Миллер.
– Эжен, у тебя же добрые отношения с генералом Айронсайдом…
– Очень добрые.
– Нельзя ли поговорить с ним по душам, чтобы он помог тебе, помог Колчаку… Ведь осталось совсем чуть-чуть и вы погоните большевиков.
– Во-первых, англичанам совсем неведомо, что такое разговор «по душам» – у них этого понятия даже в природе не существует, во-вторых, любой свой чих Айронсайд согласовывает со своим министерством в Лондоне… Проснется ранним утром и тут же – депешу по радио в Лондон – можно ли ему надеть тапочки и сходить, пардон, в туалет; сходит в туалет и снова запрашивает Темзу: а можно ли ему позавтракать? Это же англичане, люди, которых мы знаем несколько сот лет и несколько сот лет не можем понять. Мы могли бы смять красных еще в мае, когда на фронте у них были огромные дыры, дезертировали целые полки, но ни Нокс[7], ни Жанен[8], – английский и французский генералы, сидящие в Сибири, – палец о палец не ударили, чтобы помочь нам. Хотя Нокс разослал по частям телеграмму о том, что Казань и Вятка будут заняты Сибирской армией к такому-то сроку, после чего одно подразделение будет направлено в Архангельск для соединения с нами – тогда начнется наступление на Москву. Телеграмма так и осталась телеграммой. Хотя ее довели до сведения всех русских командиров.
За окном послышался грохот, затряслась земля. Тучка воробьев, мгновенно умолкнувшая, снялась с дерева, растущего во дворе дома, занимаемого Миллером, и низом унеслась в сторону. По двору пробежало несколько встревоженных солдат из комендантской роты.
– Что это? – спросила Наталья Николаевна.
– Английский танк, – спокойно пояснил Миллер. – Совершает маневры по улицам города.
– Я представляю, что будет, когда это страшилище появится где-нибудь около Онеги.
– Там появиться страшилищу не дано – утонет в вязкой земле.
Через пятнадцать минут Миллер вновь отбыл к себе, в роскошный тихий кабинет, украшенный картинами, со старой дорогой мебелью, с огромными напольными часами в углу. Говорят, часы эти когда-то украшали царский кабинет в Зимнем дворце, но потом кто-то вывез их из Питера… Так это или не так, Миллер не знал, он просто многозначительно помалкивал, когда речь заходила об этих часах.
В приемной к генералу шагнул дежурный адъютант. Лицо его было расцвечено улыбкой. Вид его был
Нокс (Кнох) Альфред Уильям (1870–1964) – английский бригадный генерал. В 1911–1918 гг. военный атташе Великобритании в Петрограде. Во время Первой мировой войны 1914–1918 гг. находился в русской действующей армии. В 1918–1920 гг. – глава британской военной миссии в Сибири, главный советник адмирала Колчака по вопросам тыла и снабжения армии.
Жанен Пьер Шарль Морис (1862—?) – французский генерал. В 1892 г. был командирован в Петербург, работал инструктором в Военной академии. В Первую мировую войну, будучи представителем Франции, ведал вопросами снабжения русской армии при Ставке Главкома. В декабре 1918 г. – Главнокомандующий союзными войсками в Сибири. Считался личным другом А. В. Колчака, был его заместителем на действующем фронте и фактически выдал Верховного правителя Политцентру в Иркутске.
