приносили в корзинке свежие круассаны.
Оводов усмехнулся:
– Не зря мне о вас говорили, что вы большой наглец.
– Маленьким быть глупо: спросу как с большого, а профита меньше. Вы хотите, чтобы мы разузнали, где сейчас ваш родственник?
– Да, и, если это будет возможно, поговорили с ним и убедили встретиться со мной. Об остальном я позабочусь сам.
Илюшин задумался.
– Иван Борисович, у вас есть доказательства, что он жив? Письма? Звонки?
– Ничего.
– Странные встречи, которые навели вас на мысль, что это был… как его зовут, вы сказали?
– Володя Карнаухов.
– …что это был Володя?
– Нет. Я не слышал о нем эти годы, а если встретил, то не узнал бы его. Это просто невозможно – я не представляю, как он выглядит.
Бабкин с Илюшиным без слов обменялись взглядами.
– Мы не возьмемся за это дело, – покачал головой Макар. – Мне жаль.
– Почему?
– Вы ведь пытались найти его сами, и у вас не получилось.
– Откуда вы знаете?
– Пытались или нет?
– Да…
– Если бы он уехал от своего опекуна, ваши помощники давно обнаружили бы его. Или он очень хорошо спрятался, или он мертв.
– Он жив! – Самообладание покинуло Оводова. – Послушайте, я знаю: Володя жив! Я чувствую это! Никогда еще ни в чем я не был так уверен, как в том, что он жив и нуждается в моей помощи!
– Тогда почему он не просит о ней?
– Я его бросил шестнадцать лет назад! На него обрушилось горе, а я не просто смолчал, нет! Я написал ему такое письмо, после которого… – Он махнул рукой, заговорил сбивчиво: – Сволочью был, сволочью! Радовался тому, что жены уже нет и никто не может меня заставить взять чужого пацана, повесить на меня это бремя. А ведь я ее любил… До сих пор… но радовался все равно. А сейчас… смотришь – где? кто? Кто я был такой? – Он глубоко вдохнул. – Прошу вас! Мне все равно, каким он стал! Пусть алкоголик, пусть наркоман… Преступник, больной – нет, не важно, поймите! Я приму его любого.
– Хотите исправить ошибку? – тихо спросил Макар.
Болезненная улыбка пробежала по лицу Оводова.
– Как же вы еще молоды! Простите мне эту пошлость… Но вы молоды, это факт. Иначе бы вы понимали, что ошибки нельзя исправить, их можно только искупить.
– Где жил ваш родственник? – после долгого молчания спросил Макар.
– Город называется Беловодье.
– Мало мне было Русмы, – сказал Бабкин, глядя в окно, где тоскливый пейзаж чередовался с унылым, а тот сменялся безрадостным.
По пути они видели несколько обезлюдевших деревень; часть изб сгорела, часть сгнила. Через дорогу от одной из таких сияла новенькая заправка: чистые туалеты, кофе в стаканчиках. Сергей вздохнул. Он одобрял новые заправки, но не мог отделаться от мысли, что в этом есть что-то
